У меня не было цели создать коллекцию изначально. В детстве я любила ездить по лесам, смотреть разных животных. У меня дача в Сосновом: лоси, глухари и кого там только встретить можно и нельзя. Однажды нашла череп, маленький, а я тогда как раз поступила в университет, и мы рисовали на первом курсе черепа в различных проекциях. Я подумала: «Вот классно, заберу тебя с собой, будешь моей натурой домашней, учебной.» Сначала нужно было определить, чей он. Я думала, может быть, это олень, кошка какая-нибудь, по итогу оказался маленький кабанчик. Потом встал вопрос, как его обрабатывать. Я почитала в интернете: в муравейник бросить, сварить и прочее. Остановилась на «сварить». Забрала у бабушки старое ведро, развела костёр и аки ведьма варила этот несчастный черепок. Он уже слился с природой, на нём были мхи, внутри ползали какие-то животные мелкие, но мяса там давно не было. Я привезла его домой, в город, назвала Грязный Гарри, рисовала во всех проекциях. Потом поняла, что
мне уже не интересно рисовать именно его, но интересно рисовать черепа в целом. И я подумала: «Может, Грязному Гарри нужна компания?». Озадачилась вопросом поиска черепов
в интернете: какой, вообще, рынок, что можно купить, сколько это стоит. У меня есть склонность к коллекционированию, всегда была: всё, что меня увлекало, я собирала в больших количествах. И, собственно, начала собирать полочку таких натуральных предметов, а их становилось всё больше, больше и больше.
Потом у мамы появилась мастерская, и она сказала: «Увози свой некрополь туда». У некрополя появилось огромное пространство, которое можно занимать, и я уже стала целенаправленно собирать естественно-научную коллекцию. Я выписала цели, определённые подвиды, которые нужно найти, собрать, провести систематику. Два года собирала эту коллекцию, начала вести группу во «ВКонтакте» как коллекционер, а не как мастер, а потом подумала: «Что-то я много денег вкладываю во всё это. Негоже. Должна я получать хоть какую-нибудь прибыль». И вот, через два года, эта коллекция начала сама себя окупать. Я приобретала сырьё, то, что мне было интересно оставляла себе, лишнее продавала. Те деньги, которые зарабатывала, шли дальше по кругу. Сейчас я не могу сказать, что у меня одна из самых больших коллекций в России, но, скажем, как мастер-коллекционер я уже известна. И теперь коллекция сама себя полностью обеспечивает.
Я стала работать с музеями, студиями. Когда научилась обрабатывать черепа, стало скучно, я начала делать скелеты. Научилась делать скелеты, пошла в таксидермию — чучела животных и птиц. Но насчёт чучел — это не коллекционирование, а скорее заработок. Таксидермия для меня — коммерческое дело, а остеология — душевное, я могу заниматься этим безвозмездно, просто ради удовольствия.

Нет, я не связана ни с биологией, ни с зоологией, ни с ветеринарией, ни с медициной какой бы то ни было. Я, вообще, художник по текстилю. И, объективно говоря, моё профильное образование мне неинтересно от слова совсем. Люди, которые в нём находятся, не то что не принимают, они не понимают мой интерес. Я осознала, что люди не знают, что такое таксидермия, и, когда ты говоришь слово таксидермист, они спрашивают: «Что? Водитель такси?»
Я сейчас начала вести социальную деятельность, ходить на такие проекты, как «Живая библиотека». Просто, чтобы объяснить людям: есть такая профессия, она не смертельна, не
убийственна. Моё дело — просвещать людей. Есть стереотип, что это мужская работа. В какой-то степени я согласна с ними. С большим медведем мне в одиночку не справиться чисто физически, потому что медведь — 2 метра, а я — 1,60. Мне тяжеловато его ворочать и прочее, несмотря на то, что форма для таксидермии из полиуретана, и она довольно лёгкая. Но всё равно мужские руки во многих вещах нужны. Зато такая работа позволила мне освоить столярное дело, токарное, сварку — то, с чем женщины в обычной жизни особенно не сталкиваются.

Да, мне потребовалось довольно много материала потратить, именно черепов различных. Когда я только начала этим заниматься, то решила, что мне нужен материал, который не жалко испортить, и его должно быть много. Я нашла на Авито продажи коробок с куриными головами. Я не знаю, для собак их продают, для супов, но для чего-то эти головы продают в больших количествах. И я подумала: «О, прикольно, буду учиться на них.» Отдельная история, как я эти куриные головы везла до дома. Это был 2014 год, я ещё несовершеннолетняя. Естественно, у меня нет машины, на такси с головами меня не повезут, денег на какие-либо переезды-разъезды не было, а эти головы находились далеко, в каких-то гаражах. Ко мне вышел забойщик
с окровавленным фартуком. «А тебя-то мы и ждали, твои головы уже разморозились». И я подумала: «В смысле? Зачем?» Он дал мне картонную коробку с мокрыми кровавыми куриными головами. Я только успела выйти, а у меня с собой ни пакета, ни рюкзака, ничего не было. Я выхожу из гаражей, картонка делает «чпок», и все эти головы рассыпаются по земле. Коробка уже больше не пригодна для использования, просто потому что она раскисла. Я ещё была, условно, при параде: светлое пальто, которое потом оказалось в кровавых пятнах. Я нашла пакет и пошла во всём этом в метро. В общем, странно, что меня не остановили. Я очень боялась, хотя, на самом деле, ничего противозаконного не делала.

На удивление, спасибо им большое, отнеслись к этому очень хорошо. У меня вся семья творческая, все художники в какой-то степени. Не то, чтобы они с черепами имели контакт, но всё прекрасно понимали. Они увидели мой загоревшийся интерес и что я подхожу к этому серьёзно. Я нашла сразу литературу специальную, систематику придумала. И они решили: это коллекционный подход, имеет право на существование. Почему бы и нет? Если тебе это приносит удовольствие, то, пожалуйста. Единственное, не вари это в кастрюлях, из которых мы едим, и не храни в морозилке, в которой пельмени хранятся.
У меня есть отдельные морозилки, отдельная посуда, и дома я этим не занимаюсь уже давно.

Я всегда боялась этого. На самом деле, в какой-то момент у меня была атака зелёных год назад или два. Мне говорили: «Ты убиваешь животных». Я не убиваю животных, они ко мне поступают мёртвыми, ни одно животное лично мной никогда не было убито. Я пацифист в этом плане, я бы ружьё в руки не взяла. Когда ты им объясняешь, что нет, ваши претензии не обоснованы, истерика заканчивается.
Один раз на меня написали заявление за то, что я продаю части краснокнижных птиц. Это был мой день рождения, я сижу пью чай, ем тортик, мне звонит участковый, и я говорю: «Вау, класс, всю жизнь мечтала о таком дне рождения, спасибо!». Два дня сидела, думала, что я такое продаю, что на меня стоило написать заявление. В итоге прихожу и выясняю, что заявление написали даже не про мои продажи.
На самом деле, все проблемы зоозащитников — это дезинформация. Им либо дают не те
сведения, либо очень урезанные. А проверить? А делает ли он действительно плохо? А в этом ли проблема? Люди не умеют сейчас проверять информацию в интернете. Все говорят: «Охота — это плохо», а то, что охота выделяет квоту на защиту животных, и все финансы, которые
идут через охотников, значительно больше, чем любые благотворительные акции? И на
них же, на охоте живут все защитники животных, заповедники. На те квоты, которые они выделяют, а не за ваши сто рублей, переведённые на чей-то киви-кошелёк, которые неизвестно куда ушли. Они об этом не знают, даже не задумываются. Не знают, что вся трофейная охота в Африке содержит большинство заповедников Африки, так, на всякий случай. Убивают они животных не каких попало, а конкретных, которые вышли из программы разведения или, условно, опасны. Эту информацию нигде не пишут в защитных группах. Безусловно, есть люди, которые занимаются правильными вещами, китобоев останавливают и прочее, но, к сожалению, плохих примеров почему-то больше.

Понятие сложности весьма относительное. То есть сложность в том, что ты не знаешь, что делать. Например, не было опыта работы или физически сложно.
Я сейчас делаю череп бегемота, и он огромный. Я маленькая девочка, мне тяжело его таскать из таза в таз. Он намокает, становится ещё тяжелее, и его переворачивать, делать с ним какие-то действия сложно. Лоси тоже, которые весят 15-20 кг, особенно, если это камчатский лось — я физически его не подниму. То есть мне нужны ещё хотя бы 2-4 руки, которые бы за меня его крутили, вертели.
Или, если сталкиваешься с, условно, молочным животным, у маленьких животных не сращены черепные швы, они почти все хрящевые, и можно сделать очень много ошибок в процессе обработки. Переваришь — развалится. Если не знаешь анатомию, то уже его не соберёшь или соберёшь неправильно. Пережжёшь в перекиси — он сгорит, испортишь костный материал, его нужно уметь реставрировать. Когда у тебя нет опыта работы с большим количеством материала с разными особенностями, для тебя это становится проблемой, становится сложно. Если, например, животное получило гематому в процессе жизни с кровоизлиянием в черепную коробку. Такую кровь нужно убрать, чтобы была чисто белая кость, для этого снова нужен опыт, это тоже проблематично.
Для меня эта работа интересна, потому что каждый череп индивидуален. Я могу сказать, что я сделала, условно, 30 медведей и 30 лосей. Я могла бы сказать, что они все одинаковые, но это не так. Когда ты берёшь череп животного, даже уже обработанный, ты видишь его историю, его шрамы, его травмы при жизни, зажившие или свежие. И это только один череп может тебе рассказать, я уже не говорю, если есть целая тушка. За счёт того, что через мои руки прошло большое количество различных животных: ветеринарных домашних животных и диких, я могу анализировать такие вещи. Для меня это не тупая работа, как у мясника забить корову. Вот у тебя череп лося, на нём следы, как будто на него медведь попытался напасть в молодости. Он то ли отбился, то ли ещё что-то, но его ранения зажили, и они остались, вот они у тебя в руках, и ты можешь спроецировать его историю жизни. И так получилось, что он оказался у тебя, и ты завершаешь его жизненный цикл в каком-то изделии. Для меня в этом есть какая-то философская идея.

Я имела опыт общения с человеческими останками. Скажем так, никаких духов я там не видела, ничего не чувствовала, и мимо меня они не проходили. Всё-таки кость остаётся только костью. Но мне объективно не особо приятно общаться с человеческими останками просто в каком-то этическом формате. Начинаешь загружаться на эту тему, а это не круто.

Да, и это единственный человеческий череп, который у меня остался. Я купила его у художника. Это череп из категории купленных для художественных училищ, специальный, с медицинской трепанацией. То есть видно, что это не копаный череп, не военный, ничего такого. Объективно говоря, этот череп сам ко мне пришёл, я его не просила, и я не ставила себе цель найти его. Он просто случайно попался у меня на пути. И я подумала, что раз ты сам ко мне пришёл, то почему бы тебе и не остаться.

Да, вот здесь черепашка крутится. Это единственное живое животное здесь, оно считается местным алтарём и священным животным, потому что его все любят. Очень харизматичное, есть некоторая категория знакомых, которая сюда приходит только ради черепашки.
Она очень контактная, любит людей или, наоборот, их так сильно не любит, что они её за это любят. В общем, странное создание.
Люблю рептилий, люблю змей. Змей дома не держу, но есть ящерицы, были. Сейчас одна
осталась. У меня всегда много кошек дома, я кошатница. Для меня большой проблемой было где-то года четыре заставить себя препарировать кошку. Я только недавно себя по необходимости переборола. Кошки для меня практически священные животные, как и рыси. Я готова их воспринимать либо в живом состоянии, либо без шкуры. Без шкуры я могу с ними работать, а вот чтобы заставить себя препарировать их, потребовалось много времени. Чтобы обезличить тушку, которая перед тобой. Воспринять её не как кошку, а как что-то другое.

У меня есть мнимая возможность собрать скелет кита. Для меня, как мастера, это будет очень круто — доработать портфолио. То есть ты собираешь маленьких мышек и заканчиваешь скелетом кита, и твой путь, как мастера, замкнулся. С другой стороны, для меня, как остеолога, это в некоторой степени конец. Мне не интересно делать много однотипной работы, я ненавижу это делать. Мне хочется развиваться. Я хочу обучиться таксидермии птиц, животных. Там очень много вещей, которым нужно научиться, понять, принять. Для этого нужно биологию изучать, зоологию, зоопсихологию. Есть темы, которые мне интересны и которые я хочу изучить. Когда я делаю одно и то же, одни и те же черепа, скелеты, это очень угнетает. Я творческий человек, мне нужен творческий выхлоп, а чтобы его удовлетворять, нужно что-то новое, что-то сложное.
Моя следующая работа всегда должна быть сложнее, чем предыдущая, тогда я чувствую ступеньки, по которым я иду. Я расту у себя в голове как мастер.
Таксидермия и остеология мне нравятся тем, что ты учишься всю жизнь. Я не могу сказать, что, проработав там 4 года, ты станешь мега мастером. Нет, такого не будет. Ты перестаёшь быть мастером, когда считаешь, что ты таковым стал, потому что перестаёшь развиваться. В условиях современности каждый год приходят новые материалы, новые возможности, новые технологии, в конце концов. Когда ты перестаёшь этим интересоваться, и саморазвиваться, и не придумывать проще, легче, интереснее, живее, ты умираешь как мастер.