Всё в театре делается ради актёра, чтобы ему было удобно. Режиссёр помогает ему на стадии
подготовки, направляет, наставляет. Костюмер ему всё погладил, повесил. Помощник режиссёра
позвонил, сказал, когда репетиция. В буфете ему испекли булочки. Не жёсткий график. Ещё раз
в месяц приходит зарплата. Театр — это рай, настоящий рай, приходи и наслаждайся.

Я точно знал, что попаду на театроведческий факультет, потому что я готовился и писал работы, которые высоко оценивались, я также с блеском прошёл вступительные экзамены в высшую школу экономики на юриспруденцию. У меня, как у любого человека, был стереотип, что на театральное поступить невозможно. Но терять мне было нечего, и я решил попробовать.
Первая мастерская была эстрадно-музыкальная. Я вышел, спел как чувствовал, рассказал как
чувствовал, пошутил как чувствовал. И сразу прошёл дальше. Это получилось так легко, мне
все так улыбались, что я решил попробоваться и в другую мастерскую.

Это оказалась мастерская Спивака. И здесь уже всё было по-другому. Стол был в пять раз больше, сидело много педагогов, и огромная толпа была за дверью. Хорошо, что я тогда не
понимал, куда иду. Ведь те, кто знал, сковали себя цепями и пошли с пониманием – всё или
ничего. Если стоит выбор всё или ничего, то ты проиграешь, а если идёшь налегке, значит, что
ты вооружён своей непосредственностью.

Когда я показал, что приготовил, мне сказали: «Это всё интересно, но давай так: ты стоишь
на одном берегу, мы — на другом, тебе нужно докричаться. Поехали». Таких было заданий
двадцать. Они мучали меня сорок минут, я был весь мокрый. Что-то получалось, что-то не
получалось, но это было испытание для меня. И я понял, в этой мастерской делают артистов.
Потом меня посмотрел Спивак, после чего мне сказали, что хотят видеть на курсе.

Наш театр показывает трагикомедии. Мы никогда не берём чёрное или рыжее, мы берём чёрно-рыжее, замешиваем и показываем. Мы все очень разные, и жизнь тоже разная, нет какого-то определённого цвета. У меня есть роли, где я балуюсь, а потом до меня доходит, что произошло что-то страшное. Со Спиваком не получится быть в одной краске. Да это и есть цель любого артиста — показать роль как можно объёмней, больше граней в ней найти. Иначе ты будешь плоским, и зрителю будешь интересен в течение одной минуты. А дальше что? Ты же не робот, ты должен реагировать по-живому.

У нас в театре очень размыто понятие амплуа. Тебе в любом случае поставят задачу, которая
будет шире. Если ты трагический человек, тебя заставят ржать как лошадь. Надо быть готовым к
тому, что может случиться всё, что угодно.

Нет, ничего такого. Все ответы внутри. «Истина должна быть пережита, а не преподана», –
Генрих Гёссе. Если ты что-то в этой жизни по- настоящему испытал, пережил, тебе не нужно
стоять перед зеркалом. Тебе уже есть, что сказать про это, чтобы тебе поверили. У любого артиста должен быть свой «чемодан» жизненных ситуаций, в которые он попадал, и ему нужно
просто пользоваться этим. Кто-то называет это штампами, кто-то называет это техникой.

Читать надо много, настоящую литературу, а не тренинги. Мне кажется, нужно задавать себе
больше вопросов и заставлять выходить из привычных обстоятельств. Когда человек ломает
себя, растёт продуктивность, и он открывает в себе много нового.

Это классно и в профессиональном плане. Ты идёшь в театральный проект, ты понимаешь,
что твоих знаний, навыков будет недостаточно. Режиссёр будет ставить тебе неразрешимые задачи, и ты будешь преодолевать препятствия, продвигаться вперёд. Я соревнуюсь только с
собой вчерашнего дня.

У меня есть кумир — Сергей Галицкий, основатель и совладелец розничной сети «Магнит». Он сделал своё состояние не за счёт реализации государственных активов, а с нуля собрал компанию и прокачал её. Благодаря таким людям, собственно, наша страна и растёт. Он сказал: «Единственное, как мы можем повлиять на успех нашего дела, это ещё больше работать».
Я полностью согласен. Если у меня не получается роль, единственное, что я могу, это в два раза
больше репетировать. И никак по-другому.

Это индивидуально, и мне нужно максимально ни о чём не думать, никак не накачивать, не
настраивать. Самое классное, это моментальное переключение. Разговаривали про сборную
России по футболу — позвали на сцену. Идеально.

Застольный период — две недели, дальше ножками проверяешь. У меня всё идёт от телесных ощущений. Если я нашёл пластику, я сделал 70% роли. Последние три моих спектакля поставлены Спиваком, а он актёров не бросает. Он не оставляет роль только на откуп артисту.
Он поможет, но нужно иметь свою точку зрения на роль и умение отрубить актёрское эго. Если
научился выключать чсв (чувство собственной важности — прим.ред.) в работе над ролью,
то всё будет хорошо. Нужно уметь обнулить себя вовремя и впустить в себя информацию от режиссёра, положить на себя и попробовать пойти этим путём. Если режиссёр увидел, что ты пытаешься схватить то, что он даёт, он тебя не бросит, дойдёт с тобой до конца. Я Спиваку в этом плане доверяю.

«Синие розы». Спустя десять лет исполнитель роли Джима решил переехать в Европу, и нужно
было искать нового. Спивак вызвал меня к себе и сказал, что с завтрашнего дня у меня ввод спектакля. И, действительно, со следующего дня в течение двух недель каждый день с утра до вечера мы репетировали. Это были самые сложные пятнадцать дней в моей жизни.

Наш педагог-хореограф сломала ногу и не могла поставить мне танец. Плюс я ещё не знал слов.
Большим препятствием стали декорации. У тебя нет открытого выхода на зрителя, ты огорожен
стеклянным лабиринтом, и свет падает так, что ты видишь своё отражение как в зеркале.
Это очень мешало. Мне казалось, что я играл что-то похожее, знал эти краски, но я сильно
заблуждался. И то, что я думал, сделаю на раз, оказалось двумя неделями кошмара.

Перед премьерой я распереживался, у меня поднялась температура, и я играл в настоящей
агонии. К счастью, в этой агонии у меня отключилась старательность, и я очень неплохо сыграл. Все партнёры по спектаклю и режиссёр меня благодарили, говорили, что я прыгнул выше пяти голов. Сейчас для меня это табу, но тогда я зашёл в группу театра во ВКонтакте и почитал
отзывы. И какого было моё удивление — меня просто разнесли в пух и прах.

Оказалось, что это были ультра-фанаты спектакля, которые не приняли новую режиссуру.
Лев Шулимыч Шехтман, режиссёр спектакля, специально прилетевший из США, впервые за
десять лет получил возможность прорепетировать всё с актёрами. Он начал менять каждую роль, он переделал весь второй акт. А у людей — шок, у них были любимые места, которых больше нет. А тут ещё новый актёр с другой пластикой, другим голосом.

«Наш городок». Потому что моё. Потому что прошёл от начала до конца весь путь. Не было
ничего, а проходит время, и спектакль получает несколько городских премий. В спектакле
собралась прекрасная команда. «Городок» — один из тех спектаклей, которые постоянно
репетируются. Это спектакль Спивака, и он его не бросает.

Всё зависит от тебя, но для меня это работа.
Репетировать спектакль рутинно — значит оставаться в зоне комфорта. Продолжать
отрабатывать это честно, искать, пробовать что- то новое — значит привлечь внимание зрителя, потому что в тебе будет больше энергии, больше точности, больше свободы, больше понимания того, что ты делаешь. Я стараюсь сохранять чувство свежести во всех спектаклях, даже которые идут уже давно.

Топ-3 выдающихся людей, с которыми мне приходилось работать. Это Семён Яковлевич
Спивак, он большой художник, широко смотрит на жизнь и не только в плане театра. Сергей
Иванович Грицай, мастер хореографии и работы с телом. И Иван Иванович Благодёр, который
отвечает за музыкальное оформление спектакля, песни, хоралы, вокальные номера. Одно
время они все работали в тандеме и ставили невероятные спектакли.

У нас театр консервативный, поэтому если любовь, то секунда взгляда, лёгкие объятья.
Даже если поцелуй («Метро» — прим.ред.), то он доведён до гротеска. А в «Нашем городке» любовь с Эмилией Спивак выражается через танец и реплики, сказанные очень искренне, там
даже тактильных никаких моментов нет. Я очень рад, что в наше пошлое время мы в
Молодёжном театре продолжаем показывать любовь очень тонко и глубоко. Я бы очень хотел,
чтобы это оставалось.

Я долго боялся смотреть в зал. Углубляясь в технику перевоплощения, скажу, что персонаж не может быть зажат. Ведь мы в жизни не зажаты. Мы едем по делам, думаем о чём-то своём. А актёр может быть зажат, его может что- то смущать. И нужно проводить чёткую грань, где Я — персонаж, а где Я, который играет этого персонажа. В спектаклях перевоплощению помогают костюмы, определённый язык, партнёры, обстоятельства.

Проработав десять сезонов в репертуарном театре, я научился владеть собой, владеть актёрским ремеслом. Тем более, что у нас Семён Яковлевич очень любит такие мизансцены, когда все персонажи встают стеной на авансцене и смотрят на зрителей. Кто-то читает монолог, а остальные стоят и смотрят в зал. Я всегда кайфую, у меня есть возможность порассматривать
зрителей.

Обе профессии сложные. Тем более не просто их совмещать. Надо учесть сложную
технологию работы с голосом, написания песен, музыкальные задумки, так же, как технологию
перевоплощения в образ. Важно решить, кто ты в большей степени, и прокачивать себя с точки зрения одной профессии. Я пока не могу определиться до конца. Но я заметил, что когда с группой перерыв, мне всегда очень приятно возвращаться в театр, и он меня восстанавливает.
Восстанавливает людьми, которые тут работают, художественным процессом, возможностью
выходить на сцену, возможностью что-то высказывать. Это очень классно. Но я всё равно буду стараться совмещать музыку и театр.

Я заморачиваюсь на тему результата, качества того, что я делаю, на тему того, как зрители должны реагировать. Я стараюсь быть проще и другим советую. Давайте становиться проще и
не забивать себе голову лишним. Занимайтесь собой в тех условиях, в которых вы находитесь.
Трезво оценивайте себя в окружающей вас действительности. Соизмеряйте свои возможности, а не завышайте ожидания. Отстаньте от денег олигархов, это не ваши деньги. Успокойтесь. Ищите ответы внутри себя.

Я помню, уроки делал, а на Сытном рынке автоматная очередь раздавалась. Утром я шёл в
школу, а тела были накрыты чёрными пакетами. На весь наш двор был один футбольный мячик,
и мы ждали, когда мальчик вынесет его. Так что мне есть, с чем сравнить. У поколения айфонов
дурь в башке. Поэтому я рад, что работаю в театре, в месте, где люди продолжают задаваться
вопросом о душе, а не о количестве подписчиков в Инстаграме.