Я, как и многие, мечтала стать актрисой. Занималась, мне кажется, класса с третьего, в разных кружках. У нас была совершенно замечательная студия, в театре на Неве, где проводил свои занятия Николай Андреевич Иштаев (актёр театра и кино — прим. ред.). Потом занимались в
лицее искусств, там был Валерий Дьяченко (актёр театра и кино — прим. ред.). Я хотела поступить на актёрское, но не получилось. Пошла на театроведческий факультет, мне нравилась театральная критика. И я подумала, что буду театроведом. Потом, постепенно, я стала работать в БТК (Большой театр кукол — прим. ред.). Ситуация в театре была сложная, потому что театр долгое время работал только для детей, никто не верил, что театр кукол может быть и для взрослых. И мне внутренне хотелось доказать, что это всё неважно, что если прилагать усилия, то у театра будет полный зал.

Я ничего не знала, но у меня было настолько сильное внутреннее желание. И вдруг я почувствовала, что продюсирование — это именно то, что мне нужно. Это моя стезя, моя стихия. Всю жизнь я относилась к этому скептически, потому что мама всегда говорила, что нужно идти на экономический, а я творческая, высокая натура. С тех пор я знаю, что это моё.

Я вывела теорию, что продюсер — это тот человек, который, соединяя время и пространство, делает жизни людей в конкретной точке чуть-чуть прекраснее. И неважно, что это: фестиваль или гастроли. У человека случается эйфория, и это событие он не забывает никогда. Вся деятельность продюсера делает жизнь веселее и лучше, кому-то от этого становится хорошо.

У меня есть две любимые темы: детский театр и театральный менеджмент. Основная моя работа — развитие Большого театра кукол, у меня есть свой независимый театр, он называется «Театральный проект 27» — это театр, где молодые художники ставят спектакли для подростков.

Также я занимаюсь спецпроектами для Международного Большого Детского фестиваля, руководителем которого является Сергей Безруков.

Мне кажется, что это даётся свыше, потому что мы не выбираем. Кому-то нравится рисовать картины, другим быть продюсерами, а я вот люблю детский театр. У меня нет детей, но я почему-то очень люблю его. Не могу это объяснить рационально.

Обычно детские спектакли проще и яснее передают главные мысли, там говорится об очень важных вещах, но простым языком. И ты понимаешь какие-то простые истины.

Вырисовывается очень ясная мысль, которая говорит о чём-то важном. Во взрослых театрах запутанный мир, чернуха, что-то очень сложное, это не всегда мне близко. Всё зависит от конкретного спектакля. Но никакой детский спектакль не сравнится с драмой, с тем же «Евгением Онегиным».

Есть очень простая вещь: чаще всего родители приходят с детьми школьного возраста. Детские театры часто бывают не очень хорошего качества. Есть предложение для детей дошкольного, младшего школьного возраста, а дальше всё провисает. Но у подросткового театра есть реальная необходимость во всех городах. Считается, что подростковой аудитории сложнее всего продать, потому что у подростков обычно другие интересы: кино, игры. Поэтому проще ориентироваться на аудиторию 6+, но не на подростков...

Спектакли так точечно раскиданы по театрам, что их сложно собрать во что-то целое, хотя подростков, желающих посетить театр, достаточно. Но с другой стороны, есть прекрасная современная литература, которая давно ушла вперёд театра, и хочется как-то их соединить.

Моя мечта — сделать центр для подростков, где был бы не только театр, но и разные кружки, потому что я вижу какие-то невероятные студии современных архитекторов, дизайнеров. Хотелось бы собрать в одном месте и соединить с театром, кружками, с выставками, с концертами — сделать так, чтобы это был современный Дом Культуры. Как Культурный центр ЗИЛ (Дворец культуры ЗИЛ (Дворец культуры завода имени Лихачёва) — прим. ред.) в Москве. Видела это один раз в жизни, в Тюмени, в театральном центре «Космос». Там есть всё абсолютно, есть замечательные сценические площадки, правда нет профессионального театра. Если бы он там был, это было бы пространство моей мечты. Люди, которые приходят к нам на спектакли, поддерживают мою идею и говорят, что это было бы супер. Я чувствую, что у публики есть огромный запрос на то, чтобы подростки могли прийти в такое место.

На самом деле, ты говоришь не с подростком, ты говоришь с человеком. Просто мы
используем некий определённый язык, чтобы им было чуть проще. Когда герой сам подросток, ему проще идентифицировать себя с ним. Главное, что ты сохраняешь честность. Первое, что нельзя делать с подростками, это врать. Потому что они это сразу понимают. У меня самой есть травмирующий опыт, меня сводили в ТЮЗ (Театр Юных Зрителей им. А.А. Брянцева — прим. ред.), это было что-то совершенно далёкое, и было непонятно, зачем это нам нужно. У нас все вели себя ужасно. Подросток не может воспринимать такой текст. Он должен приходить на спектакль, где современные молодые люди рассказывают близкую ему историю.

Ну, конечно, можно. Это все делают, но мне кажется, что это сложнее, чем брать современные тексты. Многие сказки уже выходят из моды, понять их намного сложнее. Сделать так, чтобы ребёнок понял того же «Колобка», не так просто. Нужно что-то точное найти, оно уже органично смотрится, тем более, когда уже начинается такой осознанный период у подростков, им уже многое кажется странным. Тем не менее, мы же смотрим Шекспира, и где-то есть очень удачные идеи.

Да, я довольна. Потому что у нас, например, учатся молодые режиссёры, которым говорят самостоятельно выбирать материал, и половина ребят выбирают современные книжки. Я понимаю, что ещё три года назад это была просто дичь, это было странно, а теперь у них уже заложено то, что современная литература для детей — это нормально. И ты видишь, как эти плоды проросли. Теперь это настолько тотальное и глобальное движение, что стоит продолжать об этом говорить и популяризировать это. Но мне кажется, что скоро по современным книгам
будет больше постановок, чем по классике. Это уже стало нормой. С другой стороны, в регионах ситуация не такая радужная, как в Петербурге и Москве. Часто говорят, что не будут брать современные книги, ставьте «Тома Сойера», а то никто не придёт. До сих пор есть эти стереотипы.

Страхи? Я даже не знаю. На самом деле, быть продюсером вообще сложно. Я недавно приводила пример, что три прекрасные институции искали человека на работу, и мне казалось, что его легко можно найти, потому что есть неплохие условия, вакансия была в Москве, и я закинула в пару своих чатов. Я была в шоке от того, что никто не хочет идти работать продюсером. При
этом я часто слышу, что у нас есть классный спектакль и нам нужен продюсер, который всё продаст и будет о нас заботиться. Если ты случайно найдёшь человека, который увлечётся тобой и будет тебе помогать, это большая удача. А так, ты можешь забыть про это. Есть агентства, которые берут много и дорого, что какой-то маленький частный проект позволить себе не может. Это очень странная профессия. Нужно качественное образование.

Ну как сказать… Дягилев лет сто назад легализовал эту профессию у нас в России. На его примере учат современных продюсеров. Мне кажется, что образование внешнее очень сильно оторвано от практики. Может, там хорошо преподают историю, но выходят люди, которые даже не могут написать заявку на грант, продать билеты, а ведь именно этого ждут от продюсера, который должен обеспечить экономическую составляющую процесса. Ну, и в театральной сфере не такие уж большие деньги, если ты не директор крупного театра. Это не кинобизнес, поэтому люди всё равно уходят в другие сферы. Но с другой стороны, я вижу огромную честность от молодых, которые говорят, что лучше проживут на 2000 рублей в неделю, чем будут вписываться в бюрократию театра, и я их уважаю за честность. Мы брались за любые идеи, лишь бы как-то что-то узнать. Мне очень нравится, что они честны, потому что в госструктурах
много проблем, хотя я не могу сказать, что это проблемы именно госструктур. Но бюрократия всё убивает, и современному человеку не хочется этим заниматься.

Да, я вижу почти каждый день подобные запросы. И я пока не знаю, что придумать. С одной стороны, хочется помогать этим людям, но с другой стороны, я не представляю себе как, ведь я им накидываю эти предложения — всем молодым студентам, но какого-то прям отклика я не нахожу. Нужно создавать какое-то агентство и там будут прописаны определённые механики, но в идеале человек, который сам занимается своими спектаклями, режиссёр или актёр, должен освоить навыки продюсера, ведь никто, кроме продюсера, не будет делать это лучше. Ты можешь вообще не иметь образования, у тебя может быть только любовь и вера, и ты продашь все билеты. Продюсер, прежде всего, верит в продукт. Без интереса невозможно продавать. Это
тяжкий труд. Когда человек горит, ему спонсоры дают деньги. Без этого огня ничего не получается.

Самые жаркие… Да вокруг всего. У нас есть лозунг «Будущее становится настоящим» и мы пытаемся подтянуть процессы, которые уже освоены бизнесом или параллельными исследованиями, подтянуть к театру, потому что всё-таки театр очень консервативная структура. Если бы, например, не пандемия, у многих театров даже не было бы групп «ВКонтакте» и каналов на Youtube. Пандемия, конечно, дала такую трансгрессию, и даже самые отсталые люди понимают, что без онлайна тяжело. У 97% театров до сих пор нет таргетированной рекламы.
Рассылки «ВКонтакте» у большинства театров вообще нет. Ну, а зачем? У нас есть субсидия, ну, пришло поменьше людей, ничего страшного. И мы пытаемся эти процессы ускорить, чтобы люди понимали, что каждый управляет, как хочет. Мы создаём некий канон.

Для меня самое главное, как ни странно, это любовь. Я много всего пережила, что было создано в тяжёлых условиях, с тех пор я стала проверять теорию о том, возможно ли сделать что-то классное, масштабное без абьюза, без токсичности, чтобы люди наслаждались процессом и это было для них важнее, чем результат. Помню, что первым проектом был, на котором я осознанно
смогла проверить эту теорию, Вахтанговский фестиваль. Я сразу всем сказала, что для меня результат — не самое главное. Да, будет хорошо, если сделаем всё классно, но для меня главное — это тот путь, который мы пройдём вместе. И так, у нас всё случилось, это был полюбовный мир. И в итоге проект получился гиперкрутым, масштабным, там было 5 тысяч откликов в
соцсетях, это гигантское количество. Дальше я продолжаю это проверять и понимаю, что это жизнеспособно, и стараюсь ни во что не вписываться, где нет никакого закона. Потому что, в конечном итоге, мы работаем и проживаем свою жизнь на работе. И если нам нужно убиться, но сделать проект, получается, что мы убиваем свою жизнь. Для меня это действительно самое важное. Каждый человек выбирает для себя разное. Но люди понимают, почему они там работают. В моих проектах всё вот так.

Для меня так странно, что всё начиналось с небольшой халтуры. Мой друг предложил мне подстраховать его и вписаться в авантюру. Ну, давай, попробую. И в итоге это вылилось в большую любовь и уважение. То, что делает Большой Детский фестиваль, это совершенно уникально для всей нашей страны, потому что почти ни один фестиваль, особенно детский, не заморачивается с подходом, как этот. И вообще, мне нравится масштаб, что они хотят объединить разные сферы кино и театра. Очень важно понимать, что происходит кругом. Это вызывает у меня уважение и это уникальные проекты для нашей страны. Что мы сделали в первый раз: это была огромная выставка, туда приехали разные детские театры. И приехали директора, известные актёры, всё это превратилось в Севкабель-порту в какой-то огромный мир театра для детей, детской волшебной индустрии. Там ходили дети, ходили профессиональные режиссёры, все друг с другом знакомились, общались. И это было очень красиво.

Да. И вот эти спецпроекты имеют собой цель популяризации детского театра, который считают таким, второсортным, по сравнению с обычным театром и оперой. Даже в плане финансирования. Но сейчас понимают, что денег детскому театру нужно не меньше, чем взрослому, может даже и больше, потому что, если вы хотите увидеть красивые масштабные постановки с современными технологиями, то на это нужны деньги. И наш проект пытается поддержать эту идею. В этом году был удивительный проект, который запустили во время карантина. Каждый мог познакомиться ближе с известными режиссёрами, с героями
классических постановок. Дети выполняют задания, снимают видео и выкладывают их. В театральном мире такого не делал никто. Это практически создание дополнительного мира, создание сверхреальности, создание совершенно автономного развлечения — просвещения для детей, когда они могут, развлекаясь, учиться чему-то, узнавать про театр и понимать, что театр — это современно, модно и классно.

У бабушки всю жизнь была весомая вера в меня. Мама мне многое запрещала, ну, она и должна запрещать, а бабушка всё разрешала. И это дало мне осознанную веру в себя, потому что мои желания имеют основание и право на существование. Моя бабушка очень мудрая, красивая и у неё совершенно удивительная семья. Её мама была балериной в Мариинском театре, а папа был директором двух пивных заводов. И это сочетание, когда с одной стороны интеллигенция, культурная жизнь, с другой стороны бизнесмен, который был коммунистом, прадедушка мой, оно удивительное.

Они долгое время жили в комнате коммуналки. Представьте, директор пивзавода вместе с балериной и двумя детьми живёт в коммуналке, а потом появился ещё один ребёнок, моя бабушка. И они всегда говорили, что им ничего не нужно. «Я советский человек, мне достаточно» — говорил прадедушка. Мама, конечно, злилась, потомучто понимала, что так жить невозможно. И мама перестала с ним разговаривать. Ну, и потом прадедушке подарили квартиру. Это дом на Московском проспекте, где жили директора предприятий лёгкой промышленности.

Там были удивительные вечера, он достаёт пианино, бабушка начинает танцевать. Кто-то пел, кто-то привозил большие торты, кто-то привозил духи. Собирались всем двором, у кого что было. Кушали, танцевали, пили. Мало того, что всю блокаду бабушка пережила в доме, в который влетел снаряд. Я всю жизнь жила в ленинградских мифах, которые бабушка рассказывала. Вот был у нас сосед, жена его ушла, влюбилась в другого человека, одна из прабабушкиных сестёр попросила познакомить, в итоге стала женой соседа. Много разных
историй происходило, и эта мифологизация того времени повлияла на меня, я её очень
люблю. И бабушка у меня учёная, занимается исследованием дельфинов и тем, как биологические механизмы можно применить в военной сфере, были закрытые исследования, в Крыму, на Дальнем Востоке. Тогда, в то время построили институт, создавали целое направление науки, у бабушки выходит много статей, ей предлагали переезжать за границу, но из-за дедушки, который был серьёзно болен последние 20 лет, она осталась здесь. А дедушка был инженером подводных лодок (конструировал турбины) и мастером спорта СССР по самбо.

Да, у нас хранятся все эти вырезки из советских газет. Никто не мог поверить, что он дедушка так быстро одержал победу на поединке, что её не засчитали. Так что ему пришлось второй раз одолеть противника, чтобы засчитали.

Мы жили в 90-е, это было специфическое время. Бабушка вложила в меня интерес к жизни. Например, я закончила школу с золотой медалью, потому что я любила все предметы, для меня это было исследованием мира. Я никогда не относилась к обучению как к чему-то скучному, мне было интересно всё изучать. Мне хочется всё, меня разрывает: и на танцы, и учить языки,
и ещё куча проектов.

И это мне помогает, когда у меня депрессия. Я смотрю на свою книжную полку и понимаю, что я ещё столько книг не прочитала, не посмотрела столько фильмов. И у меня переключается фокус. Это бескрайние миры. Я до сих пор удивляюсь мудрости моей бабушки. Жалуюсь ей на свои проблемы, и она даёт мне очень мудрые и точные советы.

«Не бойся ошибиться, бойся не попробовать» — это мой девиз.

Страх — это то, что стопорит. Вот вам страшно написать спонсору, страшно кого-то пригласить. Всё страшно. Стив Джобс всегда учил, что бояться это нормально. Все современные бизнес-модели тоже хотят донести, что ошибки — это нормально. Если у тебя что-то не получилось и не состоялось, то мир от этого не перевернётся, ничего не случится. Есть момент, что как только начинаешь во Вселенную пускать импульсы, она тебе отвечает. Очень важно о чём-то мечтать. Потому что все мечты слышатся в пространстве, и если что-то предпринимать, они исполняются. «Путь есть награда» — тоже важно, это про дзен. В этом есть смысл.

Я только сейчас начинаю выкарабкиваться и понимать, что есть жизнь помимо театра. Я всегда всю жизнь отдавала театру. Сейчас мне сложно представить себя в этой роли. И только сейчас я открываю прелесть жизни простого человека. Я наслаждаюсь моментами, они останутся со мной навсегда. Оставила попытки себя загнать, куда-то успеть — слишком много быстроты тоже плохо. Мне очень нравится, что я начинаю видеть всю жизнь. Хочу много работать и я постоянно в процессе. Я бы пожелала людям ценить всё, что с вами происходит. Даже если ты моешь посуду, если это любить, то в процессе можно получить удовольствие.

Здесь есть большая проблема найти, ведь даже успешные проекты не могут найти
продюсера. У нас кризис кадров. Люди хотят заниматься чем-то своим или работать в больших театрах за большие деньги. Маржинальность от театрального представления очень маленькая. Проще открыть кофейню, чем заработать на театре. Маленькая возможность заработать, если не знаменитые актеры и музыканты. Бюджеты маленькие и никто не хочет этим заниматься. Можно поискать на форумах, смотреть лекции, в интернете искать. Важно найти человека, который в этом варится, и самому научиться, потому что не придёт волшебный человек и не решит все проблемы. Если у вас есть деньги, можно нанять пиар-агентство или специальное культурное агентство. Есть разные, но это несоизмеримый бюджет, который тяжело потянуть
каким-то независимым спектаклям.

У меня есть виртуальная команда, которую я беру на все свои проекты. Это одни и те же люди, которым я доверяю и с которыми мне хорошо. Работаем вместе. Как такового агентства нет, но я часто задумываюсь о том, как сделать методологические материалы по продаже билетов. Я давно этим занимаюсь и вижу, что процесс очень идентичный, есть определённый набор действий, которые совершает человек, и если всё правильно, то билеты он продаёт.

Я пытаюсь вводить эту методику и понимаю, что можно консультировать других людей. Мне не жалко делиться опытом. Можно делать семинары, это очень полезно. Страх первого шага, даже если всё есть, он всем мешает. Также и с продажей билетов. Сложно преодолеть себя и сделать первый шаг. Хотя нет никакой магии продюсирования. Я брала группу продюсеров и в ней были и школьница, и люди за сорок лет. И теория сработала. Продюсированию можно научиться за 3 месяца. А дальше человек либо начинает практиковаться, либо нет. Иногда мне кажется, что
это всё раздуто. Особенность театрального продюсирования в том, что тут не крутятся
большие деньги. Но всё же можно заработать. Мы первый раз стали делать гастроли и сами платили за аренду, у нас вообще не было зрителей в Москве. Но мы продали все билеты за 5 дней на 4 показа. И в итоге сумма на вход была приличная. И я поняла, что гастроли в Москве — это очень крутая вещь, на этом можно заработать. Разница в цене большая, в Москве билет стоит 15 тысяч, и зал заполняется каждый день. В Петербурге с трудом заполняется зал и для
многих заплатить 5 тысяч за билет дорого. А в Москве много зарабатывают, хотят и могут себе позволить просвещаться в культурном плане.

Один раз брала. Но у меня не было курсов. Я прихожу, устраиваю фейерверк и ухожу. Очень хотелось прожить с ними какую-то жизнь, ведь нужно время, чтобы что-то передать. И мы начали эдакий эксперимент. Но началась пандемия, в итоге мы сделали фестиваль, а мои подопечные выпустили каждый по спектаклю.

Это отнимает много сил. Я хочу преподавать, я писала в Москву знакомым во МХАТ. Пока не особо слышно. Но тут нужно создавать платные курсы, потому что ты тратишь много времени на это. Я экспериментирую, делаю сумасшедшие вещи.