Всё началось с обвинений в харассменте голливудского продюсера Харви Вайнштейна. Затем скандал коснулся и актёра Кевина Спейси. День ото дня все больше жертв харассмента из киноиндустрии стали рассказывать свои личные истории, а число обвиняемых продолжает расти. От волны обвинений не скрыться и сильным мира сего — подобные скандалы часто
всплывают и среди политической элиты.

Но не стоит думать, что это всё происходит только где-то там, за океаном, среди молчаливых голливудских холмов, которые скрывают под своей тенью неприглядную правду. Столкнуться с харассментом можно и на работе, и в кругу друзей, и на улице. Порой на лёгкие формы харассмента мы, сами того не замечая, реагируем смущённой улыбкой.

Только недавно весь мир заговорил о харассменте. Раньше многие даже не знали такого термина. В России его можно было услышать разве что среди феминистского сообщества , психологов и юристов.

Когда голливудские холмы накрыла лавина признаний, многие начали узнавать себя в
подобных ситуациях. Жертвы харассмента делились своей историей в Твиттере или в Инстаграме под хэштегом #MeToo, виновники харассмента признавались — #IDidThat, и обещали больше так не делать.

«Харассмент» не равно «сексуальное домогательство», он не обязательно должен иметь такой подтекст. Харассменту можно подвергать и из-за национальности, например.
Но чаще встречается именно сексуальный харассмент, который подразумевает под
собой действия, вызывающие у жертвы неприязнь, стыд или страх. Это неприличные шутки, свист на улице, прикосновения, неоднократные приглашения не только к сексу, но и просто поужинать. Главное, что всё это нежелательно для жертвы и делается либо без её согласия, либо после её отказа.

Что делается в законодательстве с обвинением в харассменте? Почему его сложно доказать и почему голливудские звёзды ещё до суда ощутили на себе последствия обвинения?

Говорят, что Харви Вайнштейн и Кевин Спейси уже прощаются со своей карьерой в Голливуде, хотя суд ещё не признал их виновными. Ходили слухи о том, что «Карточный домик» закрывается, Спейси не вручили обещанную премию «Эмми» за заслуги в телеиндустрии. Вайнштейна уволили из собственной компании The Weinstein Co и исключили из Американской
киноакадемии. Но почему все судят их без настоящего суда и где презумпция невиновности? Ответ на эти вопросы можно найти в одном из самых известных судебных дел в истории Америки. Результаты показали — когда задействованы человеческие эмоции, когда поднимаются важные общественные проблемы, дело не может оставаться только судебным.

Вечером 12 июня 1994 году было совершено убийство Николь Браун-Симпсон и её друга
Рональда Голдмана. Главным подозреваемым в деле стал бывший муж женщины — знаменитый американский актёр и футболист О. Джей Симпсон. Дело усложнялось тем, что Симпсон был афроамериканец, а Николь и Рональд — белые. Расовая дискриминация наложила свой отпечаток на решения и стороны обвинения, и стороны защиты. Суд шёл не только в самом зале, где заседали присяжные, но и в обществе, где люди разделились на два лагеря. Сторона защиты и сторона обвинения пытались перетянуть одеяло общественного мнения на себя.
Победила наиболее убедительная из сторон.

Ситуации с обвинением в харассменте похожа на дело Симпсона. Суд так же проходит не
в четырех стенах, а в самом обществе. И мы наблюдаем нарушение «презумпции невиновности» хотя бы потому, что в отличие от дела об убийстве, в делах о харассменте практически нет улик, нет доказательств и нет свидетелей. К тому же презумпция невиновности — это чисто юридический термин, не способный остановить волну общественного осуждения или оправдания.
Голливуд и компании-работодатели вольны сами решать, увольнять обвиняемых в харассменте или нет.

Очевидно, что слово «харассмент» заимствовано из английского языка. В США harassment — это юридический термин.
Но в российском законодательстве нет определения ни харассмента, ни сексуального домогательства. Есть только статья 133 в УК «Понуждение к действиям сексуального характера». То есть относительно России пока получается так, что само явление есть, а термина для него нет. И даже в США, где юридически зафиксированы соответствующие термины, специальной
комиссии приходится верить на слово одной из сторон дела и принимать решение, исходя из того, чьи слова убедительнее. Из-за этого общество не ждёт решения суда, а выносит приговор самостоятельно. И мы видим, что Соединённые Штаты в данном случае склонны верить жертве и стараются встать на её сторону. Но будет ли так в России?

Разобраться в этом вопросе с точки зрения психологии нам помогла Ирина Сергеевна Богачек, кандидат психологических наук, доцент, действительный член профессиональной психотерапевтический лиги, психоаналитик. Она отметила, что очень важно учитывать то, в каком обществе, в какой стране и в какое время мы живём.

Как уже было сказано, в отношении сексуальных домогательств большую роль играет общественное мнение. В Америке принято быть открытым и не замалчивать никаких проблем, в отличие от России. Стоит вспомнить известный скандал Клинтон- Левински, когда будучи президентом США Билл Клинтон скрыл факт интимной близости с сотрудницей Белого дома
Моникой Левински. Тогда Клинтону в вину ставили не саму связь, а то, что он её скрывал и тем самым обманывал не только своих избирателей, но и всю страну. Он подорвал доверие общества к своей персоне.
С должности его не сняли, но на будущие выборы ситуация повлияла.

В России немного другая история. Здесь дело не в открытости и потере доверия. У нас интимная сфера достаточно закрыта, и нам кажется абсурдным вторжение в личную жизнь, как это делается в Соединённых Штатах. В России люди, которые были замешаны в чём-то подобном, сразу же отвергаются обществом. У нас принято умалчивать такие факты, но именно для того,
чтобы не потерять свое положение, деньги или статус. В русском обществе, если человек расскажет о сексуальных домогательствах, к сожалению, он не вызовет ту волну сочувствия, которая была в Америке. Более того, это в какой-то степени наложит на него клеймо.

Волну откровений в Соединённых Штатах можно объяснить несколькими причинами.
Во-первых, всё это происходило внутри профессионального сообщества и стало таким видом поддержки — ты не одинок, и мы не одиноки. Во-вторых, можно объяснить с помощью классической теории психоанализа: Зигмунд Фрейд считал, что все люди делятся на две категории по судьбе их влечений — как они позволяют своим влечениям разрешаться. Есть люди — эксгибиционисты, а есть — вуайеристы.
Эксгибиционисты — те, кто обнажаются, а вуайеристы — те, кто подглядывают.
И в данном случае в Америке это очень ярко выражено — массовое обнажение и общественное подглядывание.

В России люди совсем другие. Они боятся приходить к психотерапевту и рассказывать про проблемы подобного рода, потому что у нас так не принято. Но при этом остаётся какое-то давление или напряжение, которое необходимо снять. А если человек всё же доходит до профессиональной помощи, то, как правило, он не затрагивает эти вопросы на первой сессии. И иногда требуется достаточно много терпения, умения, профессионализма и даже времени, чтобы докопаться и понять, что же там на дне.
Иностранцы для этого используют термин «red fish», а в русской версии — «селедка под шубой». То, с чем приходит к психотерапевту или психологу пациент, может быть вовсе не то, о чем он реально хочет поговорить.

Сейчас молодое поколение более открыто, потому что оно обращено на запад. Но люди
старшего поколения всегда умалчивали и умалчивают. Потому что раньше считалось, что во всем виноват ты сам. Если такое случилось, то дело во мне, значит я как-то себя повел не так, я виноват. А раз я виноват, то смысл обвинять кого-то другого?

Психоаналитик Ирина Богачек советует, во-первых, учиться, развиваться, читать специальную литературу, посещать курсы, смотреть ролики в интернете, чтоб впоследствии суметь предотвратить неприятную ситуацию. Например, если это банальная ситуация с начальником и его подчинённым, который дорожит работой.
Здесь важно грамотно выстроить линию поведения. Обо всём можно договориться «на берегу». И заключить так называемый общественный договор, то есть проговорить ситуацию. Но не стоит идти в лобовую атаку и говорить: «Перестаньте проявлять ко мне заинтересованность, иначе я…» Любой сможет достаточно грамотно расставить приоритеты. Тем более, когда речь идёт о порывах, а не тотальных домогательствах.

Если какой-то неприятный эпизод уже случился, и девушка или юноша от этого страдает, то необходимо дойти до психолога.
И просто начать с ним беседу, спросить, что он думает о сексуальных домогательствах?
При этом необязательно рассказывать личную историю. Хороший специалист даст сначала совет и не будет допрашивать, с чем конкретно к нему пришёл пациент. Иногда человек не готов открываться сразу на первой сессии, он хочет побеседовать и послушать мнение психолога, чтобы утвердиться в каких-то своих предположениях и получить ответы на свои вопросы.

Общество подвижно, оно меняется.
Ситуация с разговорами о харассменте — во многом благодаря тому, что влияние феминизма в Голливуде растёт, — служит этому доказательством. Раньше считалось, что во всём виновата жертва, и вина за домогательства возлагалась на неё. Есть даже такой термин — «виктимное поведение», то есть склонность стать жертвой преступления.
Но понятие постоянно подвергалось критике, так как оно подразумевает оправдание преступника. Сегодня жертвы, которые заговорили о домогательствах и сняли с себя всякую вину, имеют вес и имя в обществе. Они вселили уверенность в тех, кто боялся, что ему не поверят или осудят.
Миру потребовалась ещё одна Эммелин Панкхёрст (прим. суфражистка, имевшая огромное влияние в борьбе женщин за право голоса), которая сегодня выступает в твиттере, а не на митинге, чтобы и остальные получили право голоса.

В декабре 2017-го журнал Time по традиции выбрал «человека года». На этот раз «людьми года» стали все те, кто решился предать огласке то, что он подвергся сексуальному насилию или домогательству.
Журнал назвал их «The Silence Breakers» — разрушители молчания, чьи голоса начали целое движение. Стена молчания наконец-то была разрушена. Теперь об этом говорить не стыдно, а нужно и важно.