Мне нравится теория одной известной писательницы, что идеи сами выбирают тех, кто может их воплотить. Хочу поделиться своей историей создания фотоцикла «Вихрь».

В старом и таком родном якутском доме моей бабушки висела репродукция картины русского
живописца Филиппа Андреевича Малявина «Вихрь». В детстве глаз не могла от нее оторвать,
столько в ней было движения, радости, жизнелюбия! За окном сугробы снега и жгучий мороз, а
перед глазами — огненный вихрь человеческой радости и счастья в танце!

Прошло время и уже будучи арт-фотографом вдруг отблески знакомого «Вихря» стала ловить
повсюду: на страницах случайных журналов, афишах, в телепередачах. Вихрь даже во сне
накрывал. Идея кружилась вокруг, маячила знаком, не отпускала, брала в плен. Тогда и появилась моя первая серия — «Бабьи пляски».

Желание продолжить серию и показать национальный танец как некую форму медитации в
движении, стирающую временные, культурные, религиозные границы, привело к созданию
фоторабот «Дервиши», «Фламенко», «Индейцы», «Папуа», «Якутские танцы», «Украинские
пляски». Все вместе они составляют фотоцикл «Вихрь».

При съемке работ я использовала длинную выдержку, отчего танцоры будто «в движении» и
фотокадры так напоминают картины импрессионистов.

В общей сложности, создание проекта «Вихрь» заняло два года. За это время было отснято
порядка 10 000 кадров, из них отобраны единицы. Какие-то серии «не случились», некоторые
работы приходилось переснимать дважды, а то и трижды.

Одна из любимых моих серий, которая дала продолжение/начало фотоциклу «Вихрь».
Мне было любопытно снять полярные «Бабьим пляскам» танцы. Другой континент, культура,
обычаи, одежда, цвет кожи. Но именно на «контрасте» отчетливо видно как в вихре танца
раскрывается не только многоликость каждого народа, но и проявляется единая генетическая
матрица человечества.

Я влюбилась в Папуа на фотоработах Джимми Нельсона.
Географическая обособленность и малопроходимые джунгли Новой Гвинеи сохранили
самобытность уникальной культуры папуасов. Пять миллионов жителей разговаривают на 700 языках, но танец — связующее звено. Под звучание незамысловатых музыкальных инструментов каждое племя старается через танец показать своё мастерство, ловкость, красоту и своеобразность.

Я должна снимать, однако стою и восхищенно наблюдаю за грациозными движениями танцоров. Чувства переполняют меня, глаза становятся влажными, и от неловкости ситуации я отворачиваюсь под предлогом, что надо сменить объектив на фотоаппарате, но внутренне понимаю — здесь и сейчас нечто прекрасное «тронуло» мою душу. Так произошло моё знакомство с фламенко.

Возникший в Андалусии, уникальный танец впитал в себя элементы цыганской, еврейской, арабской, христианской, африканской культур.
Фламенко — это не только хореография, это внутренняя драматургия, способность танцора в унисон музыке и надрывному пению передать гамму глубоких чувств, таких как любовь, боль, страсть, тоска, одиночество.
Спустя месяцы после знаковой фотосъёмки, я сижу в легендарном таблао Cordobes в Барселоне. Я не знаю испанского языка, но ощущаю себя частью чувственной импровизации, грущу и радуюсь вместе с танцорами на сцене.

Дервиши (с персидского «нищий», «бедняк») — последователи суфизма, мистической ветви ислама.
Суфии считают, что воспринять природу Вселенной можно лишь душой и сердцем, поэтому был
придуман мистический танец-медитация — сема. Во время танца дервиши беззвучно кружатся вокруг своей оси, впадая в экстатическое состояние, вызванное движением и музыкой. Открытая правая ладонь обращена к небу (Вселенной), левая — к земле (людям). Таким образом дервиши являются проводниками чистой Божественной энергии.
Найти готовый костюм дервиша в Петербурге оказалось невозможным, пришлось сшить самой.
Сложнее всего далась юбка. Чтобы она раскручивалась, пришлось пришить к подолу толстый канат (на заметку — у настоящих дервишей костюм весит около 20 кг).
Но усилия, как мне кажется, себя оправдали — картинка передаёт нужное мне состояние гармонии.

Быть частью огромной многонациональной семьи — очень мощное чувство!
В моих венах течёт русская, якутская, украинская, польская кровь, кровь кубанских казаков и
армянских ссыльных.
За каждым предком — жизненный путь, наполненный светлыми и трагическими событиями. Каждая судьба нитью памяти неразрывно вплетена в судьбу моей страны.
Работая над фотоциклом “Вихрь” я как никогда ощущала силу и уникальность своего «русского» рода.
Эту работу я посвящаю своим украинским корням.

Я выросла в Якутии и с детства помню, что ни одно торжественное событие, будь то национальный праздник Ысыах, официальное мероприятие или свадьба не обходились без традиционных якутских танцев.
Якутский танец — это визуализированное мировозрение уникального народа.
Язык танца проникнут глубоким единением с миром живой и неживой природы, обычаи обряды и верования как отблески огня.
«Стерх», «Заяц», «Бег Оленя», «Цветок Сардана», «Подснежники», «Осуохай» — наполненный
сакральным смыслом хоровод — в эти танцы Саха вложили своё представление о единстве
природы и человека, нерасторжимого целого и гармоничного.