ИТАЛИЯ — удивительная страна. Через свои природные красоты, исторические памятники,
текучий быт, внимание к мелочам она помогает человеку открыть в себе умение наслаждаться жизнью. И практиковать это умение каждый день, при этом созидая. Себя нового. Прекрасные эмоции. Ту самую dolce vita — счастливую жизнь.

За время итальянских вояжей и спустя миллион приключений я вывела Принципы Свободного Путешественника, подсказанными самой жизнью и опробованными мною опытным путём. Делюсь с вами.

Вышла из духоты железнодорожной станции во влажный вечер приморской Чивитавеккьи. Мой паром до Сардинии отправлялся через 40 минут, а до порта ещё нужно было доехать. Казалось, задачка не из лёгких. И тени автобуса не маячило на горизонте. Лишь пальмы томно встряхивали своими «чубами». Позвонила в такси — безответно. Конечно, ни один итальянский таксист не поступится ужином из трёх перемен ради работы. На привокзальной площади стоял одинокий автомобиль. Водитель в форменном кителе меланхолично елозил пальцем по экрану смартфона. Я направилась к нему: «Добрый вечер, синьор! Мой паром отплывает через 40 минут. Мне нужно добраться до порта. Такси вызвать не получается, никто не отвечает. Подскажите, есть ли какая-либо возможность быстро доехать до порта?». Водитель тут же отложил телефон, оглядел мою взопревшую персону с ног до головы и спокойно произнёс: «Да, есть возможность. Я тебя отвезу. Я ждал тебя». Задумчивый спаситель в кителе не только домчал
совершенно бесплатно прямо под «китовий» бок парома, провёл внутрь, минуя все очереди и досмотры, похлопотал о хорошей каюте, но и угостил отменным кофе. Оказалось, Марио — помощник капитана моего отчаливающего парома. На вопрос «Марио, а что значит «яждалтебя»?» тотответил: «Самне знаю. Ехал в порт. Остановился у станции, кофе выпить. И будто кто-то не пускает ехать. Дай, думаю, посижу пять минут, они у меня есть. А вышло — я тебя ждал!». «Госп ди, благодарю!», — поморгала я в темнеющее небо. А ведь могла бы поддаться страху, не довериться «этому подозрительному дядьке в сумерках». Но всегда помню «Никого кроме ангелов я не посылал тебе». Подпись: «Бог».

По-моему, это отличный способ получить массу впечатлений и совершить мимоходом множество открытий. В Италии чуть сворачиваешь в незнакомый переулок — а там фреска в лучах закатного солнца. Будто ангел-карапуз трогает её теплой детской ладошкой. А за следующим углом — бар, который становится любимым. Здесь вкусно кормят, наливают с улыбкой пузатые бокалы «самого лучшего» и даже по-свойски расцеловывают в обе щеки. А если пойдёшь налево, то найдёшь (как в сказке) живительную влагу, вытекающую изо рта мраморной глуповатой физиономии. Убежишь от туристических протоптанных дорожек, и обязательно познакомишься с каким-то колоритным местным. Взлохмаченным и задумчивым Фабио — консьержем, но в душе моряком и рыбаком. Или влюблёнными Паолой и Энрико, пожилой семейной парой, совершающей большой пенсионный вояж по родным Аппенинам.

И всенепременно открытия-впечатления на каждом шагу. Под мостом Юстиции в Риме распластался ярко-красный породистый ретро-автомобиль. Рядом не менее породистый синий (это я о модных брюках цвета кобальта) с терракотовым (а это пиджак цвета итальянских полуденных крыш) хозяин вскарабкался на столб и что-то мастерил. Всё происходило на фоне городской декорации — надписи на парапете «У Челесты вторая самая красивая задница в Европе». Честно признаться, «задница Челесты» впечатлила меня больше, чем пёстрый итальянец в обнимку со столбом и верхом на красном Феррари. Я прямо-таки прониклась страстями римского «Ромео» в отношении этой крутобёдрой Челесты. А потом засмотрелась на двух «пышек», прикативших на великах. Взмокшие подмышками и спинами они сидели прямо у вод медлительного Тибра и жевали панини, каждый размером с летучий голландец.

«Паста алла боттарга», — провозгласил мой замечательный друг Пьеро, сард по происхождению, шеф-повар по призванию. Я вытаращила глаза при виде мумифицированного, коричневого нечто. Пьеро успокоил: «Ma da-a-ai, Svetlana! Не бойся, Светла-на! Это всего-навсего солёная и высушенная икра кефали — боттарга. А не кусочек двухтысячелетнего египетского фараона». Ло шеф (итальянский артикль добавляет поэтичности поварскому делу) колдовал:
тёр боттаргу прямо в мою тарелку с горой спагетти аль-денте. Затем дирижёрским движением рассёк пару крохотных томатов. Перегнулся через окно и в терракотовом вазоне на террасе (обилие «ррр» призвано настроить вас на итальянистый лад) общипал куст базилика. И всю пунцовость и зелень художественно раскинул по тарелке. Получилась не просто паста, а Паста — симфония красок и ароматов под аккомпанемент солнечно-морского заоконного вида. Ответом на тень ускользающего сомнения на моём лице Пьеро произнёс с улыбкой: «Mangia-mangia! E’ buono. Ешь-ешь! Это вкусно». И щедро плеснул мне янтарного вина. И действительно, паста алла боттарга оказалась вкусной и в этот первый раз и во все последующие.

«А я пою», — сообщил нам хозяин нашей виллы в Позитано. И по-детски трогательно прижав к массивной груди с гнутыми проволочками седых волос в распахнутом вороте, запел густым басом христианский гимн Деве Марии. Пикантная подробность: Микеле, я и мой (тогда пятилетний) сын, стояли в огромном отвестии на макушке горы на высоте 3000 метров.

Если смотреть от моря на гору с незатейливым названием Montepertuso (в переводе с местного диалекта «Гора с дырой»), то эта дыра кажется размером с игольное ушко. Но после часового карабканья по жаре вверх-вверх, игольное ушко открылось огромным прокусом в гигантском куске «сыра» с прожилками мхов. Земные и морские дали распахнулись своей прекрасной бесконечностью. Морская, чуть блёклая на горизонте синева, стала выпуклой, прильнув к круглому земному боку. Людская жизнь инфузориями-туфельками под микроскопом, наоборот, копошилась далеко-далеко внизу. Как-будто в каком-то другом измерении.

Наши колени дрожали, а Микеле всё пел. И поначалу хотелось припасть к земному каменному
панцирю, распластаться по нему животом, рухнуть в жёсткие объятия безопасности. Но спустя несколько минут, когда сильный красивый голос вдруг зарезонировал с видом нагой прекрасной природы, меня захлестнуло счастье. А Микеле, как выяснилось позже, выпевал историю этого места, своей родины с дырой на макушке.

Поезд Неаполь-Рим вразвалочку преодолевал последние метры пути, прежде чем уткнуться тупым сине-серым носом в римский перрон. Все три часа пути я провела в пёстрой компании. Итальянка африканской наружности рассказывала попутчикам, что её мама приехала в Италию из Зимбабве и родила её, дочь, на благословенной земле, упёртой каблучком в Средиземное море. К тёмнокожей синьоре в ворохе тугих косичек-самокруток на голове жалась её маленькая глазастая копия с такими же колтунчиками на макушке. Римский мачо из-за стёкол стильных рэй-бэнов, томно растягивая слова, рассказывал о своей танцевальной карьере, которая почила в бозе пару лет назад. Из разбитных «ча-ча-ча» и гастролей парняга перекочевал прямиком в семейную жизнь с супругой и двумя отпрысками и лодкой для рыбной ловли. Семью же надо кормить! Ещё один синьор ростом и формами напоминающий олимпийского чемпиона по тяжёлой атлетике предпочитал молчать, изредка вставляя пару-тройку слов. Мой отпуск подходил к концу, и приключений, знакомств и острых впечатлений было достаточно. Поэтому, прикидываясь махровой иностранкой, я лишь улыбалась.

На Рома Термини поезд остановился, покачнувшись. Все устремились к выходу. Мой чемодан,
закинутый на верхнюю полку оказался для меня недосягаем как вершина Килиманджаро. Я подняла глаза на молчаливого здоровяка и попросила по-итальянски: «Вы могли бы мне помочь достать чемодан?». Немая сцена по Гоголю после десяти секунд хлопанья глазами (не моими) перелистнулась в шекспировские страсти и хлопанья глазами (теперь моими). Громила, услышав родное «перфаворе», радостно забасил: «Ma chi bella che sei! Да, какая ж ты красавица! Я всю дорогу на тебя смотрел-размышлял, на каком языке с тобой заговорить: английском, французском, португальском, итальянском, наконец! Но ты так загадочно улыбалась, что я не решался. А русского я не знаю». Марко, а его звали именно так, чемодан снял. Отдать отказался, джентльменски докатил до электрички в аэропорт и произнёс: «Дай телефон, иначе я умру от тоски». Оставила с толикой сомнений. Но мимолётная встреча обернулась дружбой, которая измеряется уже несколькими годами.

Чувство радости возникает в тот момент, когда душа резонирует-трепещет на одной частоте с миром вокруг. В жизни вообще, а в Италии особенно подобный трепет и восторг в глазах и душе со мной случаются повсеместно.

Я радуюсь, когда мы с сыном сидим на берегу озера Гарда, едим четвёртое по счёту мороженое и смотрим на далёкие-близкие горы, чаек над ними, подрагивающие под ветром мачты яхт, сбившихся в марине в белое позвякивающее колокольцами снастей «стадо». Я радуюсь, когда брожу по римским улицам. Разглядываю людей вокруг, витрины, Тибр, палаццо, вновь людей. Радуюсь, когда поднимаюсь на свидание со всем Римом, как на ладони, на холм Яникул. Радуюсь, когда пью сухое красное и закусываю солёным. Хорошо, когда при том рядом друзья.

Я радуюсь, когда мои руки-ноги румянит солнце, а рядом плещется моё любимое Тирренское море. Когда горячий золотой песок греет живот сквозь полотенце, а пейзаж вокруг описывается словом «Рай» или обозначен на картах как «Сардиния». Радуюсь, когда случаются новые знаком-
ства: мимолётные и крепнущие в дружбу. И одиночеству тоже радуюсь. Радуюсь пицце, пасте и просто бутерброду. Закатам-восходам и облитым розовым заходящим солнцем вековечным мостовым. А ещё… Если чуть внимательнее смотреть вокруг и слушать себя самого, то поводы радоваться найдутся всегда.

Резюмируя написанное, перефразирую: Пришёл. Увидел... Открыл. Обрадовался. Насладился. Обрёл счастье.