Я появился на свет 31 декабря 1940 года. Летом 1941 года началась война, и мы уехали в эвакуацию в Сибирь, в Омск. Там я прожил до окончания школы. Омск — это моя вторая родина, куда бы я с удовольствием ещё раз приехал.
Театр в моей жизни появился достаточно давно. Мы с сестрой, уже учась в школе, показывали родителям различные отрывки из спектаклей. Помимо этого, я начал участвовать в самодеятельностях, в коллективах, ходил в дом пионеров, во Дворец Культуры. И поэтому, когда я приехал в Ленинград, я пошел поступать в театральный институт на актёрское мастерство и благополучно провалился. Я сейчас не могу сказать точно, но, наверное, я не выдержал музыкальное испытание, неправильно пел, не попадал в ноты. Главное, что я запомнил из детства, это то, что родители нас сестрой любили несмотря ни на что. Это было счастье. И это самый главный ответ на вопрос Жени:

В 1963 году я поступил к Александру Александровичу Музилю. Я очень хорошо помню этот момент.

До определенной степени. Должна быть такая семья, в которой есть своя иерархия. От семьи можно взять ощущение дома, куда хочется прийти, где теплее, чем в других местах и буквально, и фигурально. И, конечно, волей не волей создалось, что театр — это дом.

С удовольствием был бы только режиссёром. Но так сложилось, что никто ко мне не пришёл и не сказал: «Вот, Михаил Александрович, вам театр. Я буду вашим другом, соратником и добрым, милым, профессиональным директором, а вы творите». Мне пришлось засчитать это, как управленческие обязанности.

Сейчас театральную жизнь России условно можно разделить на две совершенно неприкасаемых, разных части, на два мира. Один театр — это место, где преследуется то, что изначально было в этом виде искусства: сопереживание, катарсис. Пьесы Шекспира, Островского, Гоголя — они рассчитаны на то, что мы соучаствуем в жизни персонажа пьесы. Но сейчас есть и другая позиция:

Это его поле, он может переделать автора. И если вы меня спросите: «Ну и как быть?», я отвечу, что, во-первых, нужно всячески поддерживать такое явление, как русский психологический театр, давать гранты, премии не только тем, кто играет высокие роли, но и ввести номинацию «Хранение театральных позиций». Драматургия во многом определяет театральное будущее, но мы очень осторожны с этим обращаемся.

Недавно у нас была премьера пьесы современного автора Юлии Тупикиной «Джульетта выжила» — пьеса про пандемию. Проблема там в том, что мужчина и женщина общаются на расстоянии, но встретиться боятся, потому что боятся заразиться вирусом. Из-за этого возникают различные смешные и трагические ситуации. То есть мы не чужды, мы видим, как реагирует зал и даже придумали такие голосования, чтобы узнать кто за, а кто против такой драматургии.

Можно ещё разделить, что театр — это место, где посетитель соучаствует, вспоминает какие-то моменты из жизни, и театр, где зритель отключается, смотрит представление, уходит в сложные ассоциации. Иногда у известных режиссеров спрашивают: «Какая у вас главная тема в этом спектакле?», а они отвечают «Ну у меня там несколько главных тем». Я по-другому воспитан.

Дело в том, что без критики театру будет чего-то не хватать. Вообще, в недавние времена критики писали рецензии в газетах. Сейчас эта печатная рецензия почти сходит на нет и это плохо. Это был своего рода документ, где специалисты разного толка, разного уровня оставляли своё впечатление. Сейчас же это в основном превратилось в раздачу премий. Критики теперь сидят в жюри, голосуют в комиссиях и какие-то спектакли получают премии. И вот наличие этой премии — не значит, что будет зрительский успех. Это выбрано специалистами, критиками, им кажется, что это интересно, важно. Я должен быть зрителем, я сижу в зрительном зале, и я его представляю, я его олицетворяю, я становлюсь им. Я хожу по улицам, смотрю, вижу эти лица и думаю, что же им нужно. И когда я сижу в зале и смеюсь, значит и они должны смеяться.

Настоящий специалист, который поможет театру своим анализом спектакля — это уже, так получается, какая-то уходящая натура.

Ну может быть чуть-чуть. Надо так уметь это делать, чтобы дальше можно было извлечь из этого опыт. Раньше у нас была одна могучая кучка композиторов, и мы делали великие постановки. И совершенно точно документально известно, что, если у одного случилась премьера и всем из кучки понравилось, то счастливы были все. А если не нравилось даже то, что принимали зрители, они были огорчены. Так вот, ко мне приходят друзья, коллеги, и если они говорят слова похвалы и у них слёзы на глазах, и весь зал стоит и хлопает, то это гораздо важнее даже «Маски». У неё своя роль, а у подлинного зрительского успеха своя.

Когда мы можем понимать нашу задачу одинаково. Понимать, для чего существует театр. Искусство — это один из способов познания жизни, себя в этой жизни. Это ни отвлечение от жизни, ни развлечение, ни любой другой вид досуга, который помогает нам отвлечься от забот. Вот это мне преподавали, в это я и поверил.

И если человек, соратник также это понимает, то можно с ним работать.

Если бы вы пришли к ректору консерватории и спросили у него, что для ребенка важно, конечно, он ответил бы,что музыкальное развитие. А раз вы пришли в театр, то, конечно, я скажу театральное развитие, где совмещаются и музыка, и актёрское мастерство, и визуальные виды искусств. Театр даёт очень много. Из детства я помню какие спектакли я смотрел, например, «Серебряное копытце» в Омском ТЮЗе. Помню, как там играли артисты, как это было интересно, какой там был волшебный и загадочный мир и как хотелось туда к ним попасть. Конечно, это важно.

Сибирь дала мне очень важное понимание отношений между людьми, дала мне знакомство с прекрасными сибирскими открытыми и интересными людьми. Однажды мой отец, Александр Васильевич Левшин, сказал своему товарищу: «Ну что, Юра поедем в воскресенье за грибами?», а ему ответили «Так, Александр Васильевич, обстоятельства благоприятствуют».

Это происходит спонтанно. Обсуждаем текст, актёров. Ну не так, что ежедневно проводим большую дополнительную работу. У меня однажды спросили: «Михаил Александрович, какой у вас самое сильное потрясение за всю жизнь?», я ответил: «Это то, что спектакль по прозе Цветаевой «Марина, какое счастье!» имеет успех». Сложный материал, сложно было подобрать артистов, искали даже в Москве. Я до сих пор нахожусь под впечатлением. А когда пришло школьников человек 60, и они это всё принимали, хлопали, это было счастье.

Недавно я рассказал Нине Ивановне такой случай: после школы, не попав в актёрский институт, я поступил в Лесотехническую академию. И, окончив эту академию, я снова вернулся в Сибирь, в город Канск на гидролизный завод по производству спирта из древесины. Там я часто брал газеты, чтобы узнавать о жизни в России, в столицах и в принципе во всём мире. И однажды мне попалась газета «Неделя» (приложение к «Известиям», она выходила раз в неделю). И на одной из страниц был рассказ о творчестве Товстоногова, тогда он был восходящей фигурой. В газете была фотография, на которой он был в белом пиджаке, держал сигарету и куда-то смотрел. Эта фотография меня так пронзила, и мне так захотелось также смотреть на сцену и что-то значить в этом мире и в частности в театре. Это было для меня толчком. Год я отработал на заводе, поехал поступать и поступил, уже на режиссуру.

Это носило дискретный характер. Случайный и непостоянный, от которого не зависело дело. Чаще всего начинаешь делать, а через неделю думаешь зачем ты это взял, но потом это, конечно же, уходит. А насчёт корабля — это неправильная провокационная байка, с которой я не согласен. Сначала все хотят доплыть до Америки, а потом уже плыть домой.

Это очень хороший вопрос. Есть такое выражение «пьеса приходит сама». Там внутри что-то есть. Начинается всё с такого постулата:

Эта потребность сидит внутри, а в чём это выразится, я сейчас даже не знаю.

Ну, это традиционный ответ: любимый тот, который я должен сделать. А вообще, я очень люблю «Муму», «Ноя», «Сонечку». Люблю находиться в помещении театра, когда идут эти спектакли.

Сейчас принесли пьесу, и я уже знаю, какой актёр должен сыграть ту или иную роль. Они все разные и любить всех одинаково невозможно. Они любимые, когда они хорошо делают своё дело, когда понимают, что это необходимо и когда не спрашивают, что это и зачем.

Есть загородный дом, езжу туда на машине. Поездка за границу — тоже очень хорошая смена обстановки. Хотя там много забот, нервы, но все полученные впечатления это, конечно же, перекрывают. Никаких особых хобби типа рыбалки или коллекционирования марок нет, в основном просто читаю. Сейчас самый главный отдых — это общение с двухлетним внуком — это счастье. Это вот нам всем кажется, что кошка говорит «мяу», а вот Демид, внук мой, говорит: «Яй».

Сказки Пушкина, Михаила Афанасьевича Булгакова, Евгения Водолазкина, Ивана Сергеевича Тургенева, Николая Васильевича Гоголя.

Друзья мои, это не зависит от моих специальных усилий или от каких-то упражнений. Это природа — мама с папой. Одно из определений с чего начинается талант — потребность самовыражения, это когда быть в некоем ударе — естественное состояние. Есть очень любопытный пример, как Евгений Вахтангов и Михаил Чехов играли в бильярд и вдруг они сказали: «Всё, мы великие мастера всего мира в бильярде!» и стали на удивление окружающих так классно играть, что все диву давались. Всё просто, все это могут, это просто любопытство.

По баллам не знаю, но счастливый.