Для меня лично просто появиться перед камерой — уже проявление храбрости. Я не люблю фотографироваться и поэтому бесконечно восхищаюсь смелостью своих моделей, решившихся на этот отчаянный шаг.

Позволить себя снимать — значит открыться человеку, показать не только свою силу, красоту и другие социально одобряемые качества, но и слабость, страх, — словом, продемонстрировать свою уязвимость.

Особенно это актуально, когда мы говорим о психологическом портрете. Другие виды
съёмок, предполагающие участие людей, не всегда в действительности рассказывают об
этих людях. Скажем, модная фотография занимается созданием «продающих» образов, которые, в принципе, могут как-то резонировать с личностью модели, но чаще вообще её не касаются. Человек здесь играет роль чистого листа, готового к любым фантазиям художника.

Портретная съёмка — это совсем другое. Тут не укрыться за названиями модных брендов, ярким макияжем etc. Тут важен Человек. Со всеми его сильными и слабыми сторонами.

Я считаю, что суть портретной съёмки заключается в искренности. В максимальной приближенности (во всех смыслах этого слова) к реальному «Я» того, кто стоит перед камерой. Возможно, отсюда проистекает моя любовь к крупным и сверхкрупным планам.

Кроме того, я часто снимаю девушек без или почти без макияжа. И стараюсь не злоупотреблять ретушью. Но вот, что поразительно: объясняя окружающим свою позицию по этому поводу, я обычно не встречаю сопротивления. Люди, которых я фотографирую, в массе своей готовы
открыться, показать себя настоящих. И это, на мой взгляд, удивительная храбрость.

И всё же в моих снимках есть место робости. Самый яркий тому пример — подобные «скрытые» портреты.

Герои таких снимков словно прячутся от камеры. Закрывают лица руками, выглядывают из-за предметов, сливаются с обстановкой.

Возможно, всему виной мой собственный страх перед камерой, который резонирует с
похожим настроением модели. Я часто снимаю людей, которые боятся фотографироваться, считают себя нефотогеничными. Для них это настоящий подвиг — решиться на съёмку.

Я чувствую эту робость, сопереживаю ей и в ответ даю что-то вроде лазейки, возможность
укрыться от беспощадного взора объектива. Открыться, но не полностью. Показать себя,
но избежать прямого столкновения с камерой.

Для меня фотография — это всегда разговор с самим собой. Сам процесс фотографирования представляется мне как своего рода полифония, сливающаяся из трёх независимо протекающих диалогов: диалога фотографа и модели, диалога фотографа с внутренним «я» и, конечно, диалога модели, тоже с самой собой.

Должно быть, именно поэтому меня так занимает работа с зеркалами. Отражения — лучшие собеседники. Особенно когда дело касается поддержания внутреннего диалога.

В то же время каждый, кто знаком с творчеством Кэрролла, знает: отражения не всегда честны. Они также «близки» к реальности, как харизматичная Чёрная Королева близка к своему прототипу — шахматной фигурке на доске.

Отражения избирательны и непредсказуемы. Требуется много храбрости, чтобы взглянуть
в одно из них. В то же время взгляд, брошенный под правильным углом, вполне может оказаться спасительной нитью, помогающей выбраться из лабиринта реальности, если вы недостаточно отважны, чтобы встретиться с ней лицом к лицу.

Особняком в моём творчестве стоит съёмка обнаженной натуры. Именно здесь лучше всего прослеживается тесная, по- настоящему неразрывная связь между открытостью и скрытностью, правдой (объективным отражением реальности) и вымыслом (художественной её интерпретацией), храбростью и робостью, наконец.

Моя любимая ню-серия, над которой я работаю уже довольно давно, называется «Части тела». Я не случайно выбрала такое простое, даже очевидное название. Оно, на мой взгляд, лучше всего отражает происходящее на снимках.

Смотрите, в кадре обнажённая женщина. Живая, настоящая. Невероятно храбрая уже хотя бы тем, что согласилась позировать для фотографа нагишом.

Но в то же время сам кадр, при всей его откровенности, представляет лишь часть зримой реальности. Он превращает живую и настоящую модель в античную скульптуру — художественный символ, знак женственности как таковой. И тем самым прячет её за «занавес» культурных ассоциаций. Эта парадоксальная игра и составляет для меня суть искусства фотографии.