Алексей Николаевич Островский жил в тех краях, где он написал свою пленительную и самую языческую из пьес — «Снегурочка». Именно здесь и проходили позже съёмки одноимённого фильма.

Места там и вправду сказочные. Драматург вдохновлялся местными пейзажами, упивался зрелищем народных игр, что впоследствии отразил в пьесе. На краю Берендеевой поляны, где снимался фильм, находится Дьявольский источник, обложенный могучим срубом в форме
шестигранника. С его дна бьют ключи, которые выбрасывают жёлтый песок, а в жару он манит окунуться в свои воды.

Официально же источник носит название «Голубой ключик» и находится в Ярилиной долине на
территории заповедника. По легенде, родник образовался на том самом месте, где растаяла Снегурочка. Но её трепетное сердце не умерло, а продолжает биться на дне источника.

«В приданое для дочки положили
Бессонные томительные ночи
И встречу дня без радости. Сегодня,
На ключике холодном умываясь,
Взглянула я в зеркальные струи
И вижу в них лицо своё в слезах,
Измятое тоской бессонной ночи».
(А.Н. Островский «Снегурочка»)

Мещёра — это 23 тысячи квадратных километров песков, лесов и знаменитых мшар — однообразных болотин. Край необъятной нетронутой природы.

Знакомство Паустовского с Мещёрой началось с изучения обрывка карты, в которую ему в булочной завернули хлеб. Изучение географических карт было его любимым занятием. Забыв о хлебе, Константин Георгиевич погрузился в карту и навсегда влюбился в Мещёру. В начале
сентября 1930 года Паустовский оказался в Солотче. Так начался мещёрский, самый плодотворный период жизни и творчества Паустовского. Вдохновившись местами Мещёры, он взращивает своё природное литературное детище. В «Мещёрской стороне» Паустовский впервые пишет о Мещёре, Солотче, Левитане и Лермонтове, человеческой душе на лоне окружающего мира. И о том, как природа раскрывает всё самое прекрасное в людях.

«Я отплываю в тумане. Восток розовеет. Уже не доносится запах дыма сельских печей. Остаётся
только безмолвие воды, зарослей, вековых ив. Впереди — пустынный сентябрьский день. Впереди — затерянность в этом огромном мире пахучей листвы, трав, осеннего увядания, затишливых вод, облаков, низкого неба. И эту затерянность я всегда ощущаю как счастье».
(К. Г. Паустовский «Мещёрская сторона»)

Павел Петрович Бажов открыл в своих сказках мир уральского быта, легенд и языка народа. Он описывал всегда конкретные места, которые веяли тревогой и опасной атмосферой. Гранильщики и камнерезы переплетались с фантастическими героями Бажова: Хозяйкой медной горы, Полозом, Огнёвушкой.

Азов-гора — самое высокое место в городе Полевской. Её вершина увенчана мощными скалами
с отвесными стенами, откуда открывается невероятный вид на лесистые просторы. Она неоднократно упоминается в сказах Бажова, тайну её сокровищ окутывает множество легенд. Одни слышат, как внутри кто- то поёт или плачет, а другие видят огонь на вершине горы.

Говорят, что гора называется Азов, потому что живёт на ней в глубокой пещере девка Азовка. Скучно ей там одной, но людям на глаза она не любит показываться. А чтобы они знали, что она жива, каждый вечер, как стемнеет, зажигает она на самой вершине горы огонёк. Многие люди видeли его, но Азовку не нашли.

«Азов-то гора не простая.
Богатства в ней много, да
достать трудно. Было здесь имечко
заклянено: кто его назовёт —
тому гора и откроется. Угадать
надо было имечко это. Тогда было
бы счастье. Это девки Азовки
имечко».

(П.П. Бажов «Сказки Бажова»)

«Морозко» — любимая новогодняя сказка всех детей и взрослых. Фильм был снят полвека назад по мотивам народных сказок, но не потерял своей популярности у поколений.

Снежный и морозный лес для съёмок фильма отыскали на Кольском полуострове.
Атмосфера там самая что ни на есть сказочная. Ледяной ветер, трескучий мороз, массивные сугробы. Мороз Красный нос жил там и хозяйничал ещё задолго до своей кинематографической славы.

Теперь это родина Деда Мороза, и все дети мечтают попасть к нему в гости.

«Девушка сидит под елью, дрожит, озноб её пробирает. Вдруг слышит — невдалеке Морозко по ёлкам потрескивает, с ёлки на ёлку поскакивает, пощёлкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху её спрашивает: — Тепло ли тебе, девица? — Тепло, Морозушко, тепло, батюшка».
(«Морозко»)

Маньпупунёр — место силы. На горном плато находятся семь отдельно стоящих друг от друга идолов. Самый высокий сопоставим с высотой 20-этажного дома. Идолы стоят, повернув свои лица в одну сторону, будто улавливают потоки ветра. У всех своеобразная и причудливая форма. Причём каждый раз они меняют облик от людей до предметов. Иногда издают гулкие звуки. Многим кажется, что они наблюдают за ними.

Гора Маньпупунёр, где находятся каменные столбы, была священным местом вогулов, где издревле черпали силу шаманы. Ступив на плато, попадаешь в другой мир. Неземной.

Легенда гласит: «Пыгрычум повернул щит в сторону солнца, и огненный сноп света ударил в глаза великану, который отбросил в сторону бубен. На глазах изумлённых братьев великан и отброшенный в сторону бубен стали медленно каменеть. В ужасе бросились братья назад, но,
попав под луч щита Пыгрычума, сами превратились в камни».

Пятигорск приобрёл свою известность после выхода в свет романа «Герой нашего времени». Лермонтов сделал это место узнаваемым. Действия главы «Княжна Мэри» происходят в Пятигорске.

Герои романа гуляли по улочкам города, дышали чистым воздухом, любовались красивыми пейзажами, цепочкой Кавказских гор во главе с величественным Эльбрусом, а в Елисаветинском источнике лечились.

Лермонтов приводит Печорина и Веру к гроту, который случайно обнаружили во время благоустройства местности у источника. Там они пережидали грозу в дали от всех. А в здании Ресторации проводились балы, увеселительные вечера, собрания. Все места Пятигорска Лермонтов посещал сам. Напитавшись духом города, он описал всё послевкусие невероятно живописно.

«Вчера я приехал в Пятигорск, нанял квартиру на краю города, на самом высоком месте, у подножья Машука: во время грозы облака будут опускаться до моей кровли. Нынче в пять часов утра, когда я открыл окно, моя комната наполнилась запахом цветов, растущих в скромном палисаднике. Ветки цветущих черешен смотрят мне в окна, и ветер иногда усыпает мой письменный стол их белыми лепестками. Вид с трёх сторон у меня чудесный. На запад пятиглавый Бештау синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север поднимается
Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу предо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там дальше, — амфитеатром громоздятся горы всё
синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начиная с Кавказа и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом…»
(М.Ю. Лермонтов «Герой нашего времени»)

Да, были против. Они говорили: «Тебя там растлят, ты пойдёшь по рукам, ты безбашенная. Там тебя какой-нибудь окрутит–омутит». Было много всяких нюансов. Помню такой страшный день, страшный семейный совет. На нём присутствовали мама и бабушка, папа был за границей. Но папа, находясь за границей и в разводе, был против, ещё когда я занималась в театральной студии. Он ругал мою маму по поводу того, что она меня отдала в бесовство, ещё когда я была ребёнком. Мама говорила: «Но ведь она хочет! Умирает по этому театру. Что я сделаю?» Отец говорил: «Нет, нельзя, ты запрети». Но мама не запретила мне учиться в театральной студии. А когда закончился 10 класс, на семейном совете мне сказали: «Всё, Катя. Так и так, наступает время 11 класса, нужно заниматься с репетитором. Немецкий ты знаешь хорошо, выигрываешь на олимпиадах». Учительница по немецкому даже приходила к нам домой и говорила, чтобы я поступала на ин.яз. Бабушка была занята в торговле и она говорила, что это профессия не денежная, что актёры все нищие. Если блата нет, то нищие. Мы на тот момент жили в Брянске. Моя мать из Брянска, но я родилась в Германии, потому что папа был военным. А переехали мы в Брянск, когда мне было шесть лет. Я пошла там в школу и закончила первый курс ин. яза. Но тогда я поплакала, покричала, говорила: «Театр — моя жизнь». Но мне отвечали: «Нет, ты уходишь из театральной студии. Ты идёшь заниматься к репетитору. В Москву и Питер мы тебя не отпустим, тебя там растлят. И вообще эта профессия похабная и плюс неденежная». Я поступила на ин.яз. Было плохо, адово. Я никогда не думала о суициде столько, сколько думала об этом на первом курсе. Тогда мне было всего 16 лет. Если сейчас меня читают родители, то если ваши дети собираются поступать, и вы не хотите, чтобы ваши дети порезали себе вены, я вам честно говорю: не ломайте жизнь своим детям! Дайте им поступать туда, куда они хотят. Наша душа знает лучше разума, что нам нужно. Если им суждено проявить себя в другом месте, то они там всё равно окажутся. Будьте очень осторожны с этим моментом.

Поступив в театральную академию, я не пожалела ни одного дня. Кстати, я ещё поступила сама на ин.яз. в Питере. Так что я даже выбирала. Но уже перед последним, третьим туром у меня не совпадал экзамен в академии и сочинение на ин.язе. Мы подошли в театральный, мама сказала: «Так и так, Лариса Вячеславовна, мы ещё на ин.яз. поступаем, сочинение на пятёрку». И Лариса Вячеславовна взяла меня за руку, говоря: «Какой ин.яз. для Кати?» И мы всё поняли.

Моё! На одни пятёрки закончила, ни одной текущей четвёрки. Каждый день это кайф, кайф и кайф. Гуманитарное образование — шикарно. Мне есть, с чем сравнить. Те же самые предметы, что на ин.язе: та же история, тот же русский, та же литература, но как всё преподносится, какие педагоги! Какие они интеллигентные, какие воспитанные, какие они пропахнувшие серебряным веком! Какие они глубокие. И ты можешь где-то не подучить, но какой-то педагог увидел тебя, например, в роли Гамлета в дипломном спектакле, и скажет: «Катерина, вы не доучили, но вы так сыграли!» Все пять лет были самыми счастливыми годами в моей жизни. В принципе, мне и сейчас классно. Просто это не сравнить с тем, когда ты мучаешься.

У меня в театральной студии сейчас занимаются дети 10, 11 и 12 лет. Они пришли ко мне 3 года назад. Я не набирала их, работала в студии как нанятое лицо. И с сентября этого года я отделилась: у меня теперь своя собственная студия, я там уже руководитель. У меня есть курс для взрослых, называется «Ты — актриса!». Также у меня есть детки четырёхлетние, два филиала на проспекте Просвещения и в Купчино, где как раз дети 10–12 лет.

Есть такая фраза знаменитого детского психолога: «Нет детей, есть люди».

Я очень люблю своих учеников, они очень любят меня. Мы находимся с ними в невероятном энергетическом обмене. Они у меня ни в коем случае не отсасывают энергию, а наоборот мне её дают. И я им говорю: «Не слушайте родителей, слушайте свою душу!»

В огне. Я очень часто говорю своим детям: «Актёр должен гореть». У Андрея Жёлдука есть такая фраза: «Актёр,словно Прометей, должен жечь сердца людей и нести им свет». Вот выходит актёр на сцену, и он прямо «горит». Я имела честь сниматься вместе с Сергеем Безруковым. С ним невозможно стоять, от него прёт жар. Такое  ощущение, что он может прямо горы ворочать. Вокруг него все как-то поджигаются, начинают творить. Огонь. Это огонь. Он вышел — и он горит. И неравнодушный.

Сопереживающий, сочувствующий.

Отвечу честно — ждать. Ждать роль — самая большая мука для артиста.

И в театре, и в кино это самый адский ад. Когда ты не можешь реализоваться. Это самое страшное.

Я волнуюсь. С одной стороны, есть ответственность за души зрителей: думаешь, донесёшь — не донесёшь. Я не прыгала с парашютом, но у людей, которые это делают, наверняка всегда есть адреналин и волнение перед прыжком, а потом они уже летят. Волнуешься только перед первым шагом. Так и я: волнуюсь перед первым шагом, но как только я этот шаг сделала, то на самой сцене я уже как рыба в воде. Это уже знакомая тебе среда и в ней ты плаваешь. Да, такой момент адреналина безусловно есть. 

Первый свой спектакль я играла в 10 лет, это был «Буратино». Я помню, как сидела за кулисами в Доме пионеров. Там были огромные – огромные леса. Когда я училась в театральной студии, у меня не было ни одной главной роли. За 6 лет были три микроскопических эпизода. Для меня всё равно было в кайф находиться в ансамбле. И вот я сижу в костюме куклы. Мне говорят, что скоро будет танец кукол. И я сижу, смотрю на эти леса и думаю: «А вот если я сейчас возьму и не выйду на сцену? Весь спектакль развалится. Да, у меня маленькая роль. Нет слов. Но если я не выйду, Саша запутается, Таня тоже». Я понимала груз ответственности за то, что я должна выйти и чётко станцевать. Пройти из правой кулисы в левую. Это было такое благоговение, волнение и ощущение ответственности.