Южная итальянская ночь мерцала звездами, благоухала олеандрами, шептала морем. Саленто — «набойка» итальянского каблучка. Итальянская Нарния со всеми вытекающими: гостеприимством, радушием, чудесами и местными ося-бендерами с неисчисляемыми гамбитами в глазах. Один из них, мой друг Сальваторе, ощупывал меня глазами-вишнями при свете вокзального фонаря, а после произнес врастяжечку: «Звэ-э-эта, мы все умрем. Не смейся! Это очень серьезно. Скоро… через 9 миллиардов лет солнце остынет. Поэтому нельзя терять ни минуты. Нужно любить друг друга здесь и сейчас». Следующим веским аргументом последовали объятия. Луна многозначительно ухмыльнулась. Градус романтики поднялся до точки кипения.

Италия вся, от голенища в снеговой окантовке Альп до каблучка, пропитана романтикой словно ромовая баба сиропом. Безусловно, путешественники, приезжающие в Италию, хотят вкусить этот особый дух, настоянный на влюблённости и красоте, так же, как и увидеть Колизей, Сикстинскую Капеллу и Венецию. Но не всегда это удается. Среди туристического «гульбария»,
многоязыких толп пилигримов романтика ускользает. Отцветает последними розами на клумбах. Помахивает прощально хвостом занавесок на таинственных окнах. Истлевает огнями ночных фонарей вдоль Тибра. Её не ухватишь, если не знаешь, где она обитает.

С приходом весны преображается не только природа. Привычное течение жизни постепенно наполняет свои обмелевшие за осень–зиму русла. Страсти, дела, заботы, работы всплескивают энергией грядущего лета, но ещё не рычат водопадами туристических страстей.

Романтику стоит искать в таких городках. Приморских. Вольных. Чуть растрепанных. В них весна — «Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант» — похожа на джаз-бар перед концертом. Музыканты ещё не поправили галстуки. Переговариваются друг с другом. Допивают кофе цвета густых чернил или потягивают красное вино. Кто-то потренькивает на контрабасе. Певица бархатным голосом поет себе под нос «Feeli-i-ing». Мой любимый Отранто как раз из таких. Взамен обнаженных торсов на пляжах — рыбаки. Вдумчиво вглядываются в морские дали. Лавочки на набережной обсижены нахохленными синьорами разных мастей. Из бара доносится звон чашек о мрамор стойки и раскатистая ода любви «Grand amooooree». Мария пересказывает Лучии через полквартала рецепт кулинарного шедевра: «Берешь миксер и взбиваешь! Взбиваешь!». Её напористое «Взбиваешь!», натыкаясь на стены, отплясывает джигу в переулке. В порту под гнусавое челентанистое седоусый синьор моет лодку, вернее омывает. Любовно поливает белые поджарые бока своей «Maria Grazia II» из шланга. Яхточка млеет и сияет. В ресторане семьи Carluccio у замка — никого и, пылающая печь, словно из русских сказок — «Отведай моих пирожков!». Синьора Мария расцеловывает в обе щеки: «А, наша русская пришла! Заходи. Сейчас тебе Роза пиццу сделает». Дочка Роза с тестом «на ты», через пару тройку минут лихо сует в жаркий печной зев «пирожок» для гостей. Всё так по-свойски, по-житейски просто. Но очень-очень душевно. И море не устает говорить о любви.

Весной лучше приехать на два-три дня. Завтракать на балконе с кружевными перилами с видом на заспанное рассветное солнце.

Заглянуть в церковь Святой Марии Высокого Моря с забавными светильниками в виде морских коньков. Святая Мария покровительствует рыбакам, неподвижными фигурками которых обсыпаны пляжи и прибрежные скалы.

Пить полночный кофе в баре Martinucci под шорох волн на набережной.

Гулять, взявшись за руки по старому городу. Заглянуть к Luca Tagliapietra, венецианскому стеклодуву, что нашел свою любовь в Отранто. Понаблюдать, как из стеклянного бруска рождается «поэзия» цвета бирюзового моря: сердца, волны, мерцающие камушки.

Пообедать у полыхающей жаром печи в ресторане Il Castello у Арагонского замка. После подняться на замковую стену и почувствовать себя владыкой морских просторов.

Сходить на концерт салентийской музыки «пиццики-пиццики». Местные жители танцуют все, от мала до велика, под зажигательный звон тамбуринов. Уверена, если взять на анализ кровь местных огненноглазых синьоров, то обнаружится что лейкоциты-эритроциты в ней зажигательно отплясывают. Живые выступления проходят почти каждый день в том или ином баре, а, порой, и на площадях салентийских городков.

Дегустировать местные вина с поэтичными названиями «primitivo» и «negroamaro». Льнуть друг к другу под лопоухими кактусами.

Да, с приходом весны и лета, градус романтики в Отранто и окрестностях лишь повышается.

Озеро Гарда. Перезвон снастей в порту вторит плеску волн. Магнолии в растопыренных пальцах-ветвях держат первые розовеющие «свечки» цветов. Весеннее солнце. Жаркая сомлевшая кожа в расстегнутом вороте рубашке. Аперитив или кофе с видом на абрис гор по небесной синеве. Чья- то рука согревает твою руку — и в зареберье «зацветает» розовая магнолия любви. Такова весенняя романтика озера Гарда.

Яркие скатерти набрасывают на столики, только что спасенные из зимнего плена и выставленные на улицу. Увальни-лебеди и хитроглазые утки — в ожидании крошек. И разлитое в воздухе ожидание новизны, любви, счастья и уверенности — «Всё сбудется!». Подобный антураж создан именно для того, чтобы ходить рука в руке по улицам: болтать о важном и пустяках, молчать. Смотреть на закаты и далеки горы. Согревать друг друга объятиями в весенних сумерках. Просто быть. Вдвоём. В одиночку. Но непременно с трепетной надеждой
в сердце.

Чтобы с вами случилась романтика, а лучше всего любовь, советую останавливаться в одной из вилл, перестроенных в гостиницы. По-домашнему уютно и тепло.

Смотреть как зацветают сады и клумбы
в парке Sigurta.

Съездить в Верону, взглянуть своими глазами на, говорят, тот самый дом-свидетель «повести печальной» о Ромео и Джульетте. Пятнадцать минут на электричке, и вот он, город влюблённых. Лёгкий, звонкий, радостный словно бокал просекко — никакого намека на печаль, а на любовь — сколько угодно.

Наведаться в Гроты Катулла в Сирмионе, среди каменных арок которого до сих пор слышен шорох туник прекрасных римлянок и звон мечей мужей империи.

В Дезенцано дель Гарда покупать на базаре по вторникам всякую всячину. Лавандовые саше и сиреневое мыло. Открытки в Cartolleria. Яркие ремешки. Глянцевобокую керамику.

По вечерам ужинать в ресторане «Garda» с портовым маяком за окном вместо кандялябра на столе. А затем смотреть на звезды и целоваться-целоваться-целоваться.

Рим, конечно же, Рим полон романтики! Но есть одно условие, которое ставит путешественникам эта почтенная Синьора (а Рим для итальянцев — Мамма возрастом в 2753 года). Выполнишь — поцелую. Не сдержишься, так и останешься на сухом туристическом пайке в виде беготни между Колизеем, Ватиканом, Виллой Боргезе, Капитолийскими музеями. Условие такое: в Риме нельзя спешить. Когда снижаешь скорость с суперкосмической туристической: «Надо срочно потоптаться среди форумов, бросить монетку в фонтан Треви, рассмотреть рогатого Моисея в Ватикане» до созерцательно-расслабленного состояния, тут же вступаешь в резонанс с течением жизни Вечного Города. Рим тебя замечает и… преподносит сюрпризы.

Я до сих пор хохочу, вспоминая мое первое знакомство с Мамма Рома. В первый же день она сграбастала меня жаркими объятиями случайного прохожего по имени Серджо и целовала с огненной страстью (если говорить не столь поэтично, то взасос). С тех пор мы с ней понимаем друг друга с полуслова.

Из римского подсмотренного-подслушанного. Однажды я сидела на одной из макушек Рима — холме Пинчо, предваряющего парк виллы Боргезе. Внизу на Пьяцца дель Пополо протяжные, совсем не римские, а вольно-пастушьи, звуки рога отмеряли конный парад. Вечный Город в миллионный раз праздновал не праздник, но саму жизнь. А на Пинчо было тихо: ветер раскачивал зелёные вихры пальм. Со мной по соседству расположился пожилой синьор. Звуки
его портативного радиоприёмника взмывали в небо нервным фальцетом на тему политики. А синьор при этом читал газету и поглядывал по сторонам одновременно. На противоположной скамейке без стеснения целовалась парочка. Градус страсти зашкаливал: поцелуи перетекали в нечто более темпераментное и откровенное.

С одной стороны, было неловко целиком отдаваться созерцанию откровенной сцены. С другой стороны, исследовательская жажда жизни, желание впитать в себя все мелочи бытия, так и притягивали взгляд к сплетению тел-рук-ног. Я почти окосела в метаниях между «неприлично подсматривать» и «вот это житейская сценка!». Поозиралась вокруг: редкие пешеходы и спортсмены-бегуны и бровью не вели. Успокоилась и я: если уж двое визави напротив не испытывали неловкости, то и мне ни к чему. Сидела и наблюдала воочию римское «кино» со средиземноморскими страстями в качестве главной сюжетной линии. Градус страсти перевалил с «крепкого» на «очень крепкий». Разгорячённые парень и девушка отсвечивали белизной тел
в «прорехах» одеяний и после сложносочинённого кульбита завалились на клумбу.

Вдруг мой сосед по лавочке, казалось бы, с головой увлечённый политикой, произнес вполголоса: «О-о-о, Рим никогда ещё не падал так низко!». Я расхохоталась во всё горло: «Ничего, скоро эти двое в обнимку с Римом (обвела рукой панораму) вновь воспарят. Мы с вами словно два ангела-хранителя сегодня посланы оберегать этот созидательный процесс. Cosi nasce un mondo. Так рождается мир». «Умная, — отметил с хитрым прищуром синьор. —
Не итальянка». «Нет. Русская. Римом наслаждаюсь», — улыбнулась я.

Не упуская из виду наших, вновь вскарабкавшихся на лавку, «подопечных», познакомились. Паоло — римский пенсионер, который приходит на Пинчо почти каждый день, беседовать с людьми и самим собой, размышлять, наблюдать жизнь. Я — русская путешественница, собиратель историй и характеров. Люблю Италию, жизнь во всей её полноте и разнообразии. На Пинчо забрела, потому что ноги привели. «Кстати, — сказал Паоло, чуть повышая голос из-за недвусмысленных звуков «сотворения мира», — моя жена Мария вкусные panini делает. Мне всегда даёт с собой. Будешь?». «Буду», — без скромности развернула протянутый мне свёрток,
разломила поровну хрустящую плоть хлеба. Тем временем потомок Адама напротив подхватил свою растрёпанную Еву и унёс в ближайшие лысоватые кусты. Видимо, для завершающего аккорда. Который всё-таки лучше «играть» без свидетелей, пусть они почти и ангелы-хранители. Из кустов ещё некоторое время раздавалась стройная амурная «симфония». Мы сидели с Паоло
под пальмами с мохнатыми стволами, жевали один на двоих гигантский бутерброд, разговаривали о том, о сём. Я впитывала-запоминала и пальмы вокруг, и голубые глаза Паоло, и Вечный Город, вольготно раскинувшийся внизу, и римских Адама и Еву, чтобы сложить все это в историю. Об итальянской романтике, но если вглядеться, то о любви.

Одна прогулка по Trastevere (средневековому району по ту сторону Тибра), Campo Marzio (Марсовому Полю) или Gianicolo равняется медовому месяцу, проведённому в других местах. Поэтому, чтобы вкусить римской романтики достаточно просто гулять, взявшись за руки, по вечернему Trastevere. Выпить аперитив в одном из шумных баров, тесно прижавшись друг к другу по причине многолюдия.

Или заглядывать в парфюмерные лавки на Campo Marzio, убедиться, что Рим пахнет пряно, сладко и страстно. Примерить шляпы борсалино в лавке Borsalino. Полюбоваться яркими галстуками по-соседству. А затем зайти на вечерний джаз под легкое вино в Gregory’s.

Днём, купив бутылку запотевшего чего-душа-пожелает и сыра на Piazza San Cosimato, подняться на холм Яникул. И там, у подножия сухопутного маяка с охристыми римскими крышами у ваших ног ощущать себя героями фильма, пить вино и вкушать итальянскую романтику.

И нет ничего романтичней, чем ночные объятия на мосту Ponte Sisto с сияющим куполом Святого Петра по окаёмке чернильного неба. За влюблёнными присматривает все тот же маяк, устремив свой единственный глаз на всех влюблённых в Вечном Городе. Для романтики нужно немного: открытое сердце и внимание друг к другу