Я историк по образованию и специализировался на археологии, был научным сотрудником, потом работал журналистом, редактором. А что меня связывает? Наверное, не столько образование, сколько моё происхождение и образ жизни. То, что я отсюда, и то, что старая Самара — часть моей жизни.

В 2015 году мы впервые стартовали в Самаре. Появился фестиваль от безысходности, потому что мы, как журналисты писали очень много материалов, но мало что происходило в реальности. На момент 2015 года реставрировалось лишь несколько домов, а в историческом центре их сейчас тысячи. Писали мы не только о каких-то местных проблемах, но и пытались понять, почему у нас
так всё плохо. Мы искали положительные примеры в других городах. Например, нас очень вдохновлял опыт Томска, который по России аномально продвинулся в сфере сохранения
деревянной исторической застройки. Ну и, собственно, мы писали-писали, наши пальчики
устали и решили как-то высказаться иным образом — через действия.

Это было несколько человек из нашей редакции интернет-журнала «Другой город», когда мы там работали.

Ничего не вдохновило. Это название придумал мой друг математик, IT-ишник Андрей Чернов.
Мы очень долго думали о том, чтобы организовать волонтёрский проект, связанный с деревянной архитектурой. Мы сидели как-то в ноябре в Самаре в ужасную погоду в совершенно
депрессивном окружении и обсуждали что делать, и он говорит: «Давайте хотя бы забор красить и назовем это “Том Сойер Фест”». И вот это название срослось с этими мыслями, и мы поняли, что это очень клёвый посыл. Такое ребячество, игра — какой-то правильный язык
разговора об этом, потому что уже плачь не действует и нужно было искать другие языки.

Нет. Мы это делали в первую очередь для себя. Конечно, чемпионат нам в чем-то помог,
например, в лояльности властей. Также в плане продвижения, потому что за время чемпионата у нас побывали многие. Я водил и «New York Times», и «The Guardian» по Самаре. Они все о нас рассказывали, и это помогло узнаваемости проекта и даже вывело его на новый уровень. Но
в целом мы делали это для себя и будем продолжать делать это для себя.

У нас, у издания, была определённая аудитория, которой интересна эта тематика. Мы не были
абсолютно уверены, что люди придут. Когда мы кинули за неделю призыв, то вообще не знали,
сколько человек придёт. Пришло на первое собрание около 30 человек. Но мы не знали, придёт ноль или сто, даже ни малейшего представления.

Во-первых, у нас был грант от администрации, который мы выиграли, но он покрывал где-то
20% от того, что нам нужно было. Мы были очень безрассудные. Какую-то помощь мы искали от спонсоров, какие-то спонсоры сами стали появляться в виде распространения вирусной информации в социальных сетях. У нашего первого поста было около 250 репостов. Классная тема в «Том Сойер Фесте» то, что очень часто помощь приходит оттуда, откуда, казалось бы, вообще её не должно быть.

Мы были очень уверены в себе, хотя не знали, как и что срастётся, но мы положили на кон свою
репутацию, потому что у нас она была, и просто сесть в лужу было очень опасно. Ну, и, наверное, потому что у нас эта репутация была, нам удалось выиграть.

Был как-то конкурс идей от администрации. Там были разные проекты, от обвязывания пряжей деревьев до чего угодно. Мы стали одним из тех проектов, который выиграл в этом конкурсе. Но на самом деле мы были не совсем уверены, дадут ли нам потом эти деньги.

Мы сразу делили три дома — это было важно, сделать не один объект. Потому что мы хотели
говорить об исторической среде, когда обычно говорят только об объектах исторического
наследия. Мы хотим визуально менять историческую среду городов, это гораздо важнее.
А у нас сейчас смотрят просто: «Вот у нас есть объект культурного наследия, давайте его
отреставрируем и сделаем музей». Для нас дорога сама ткань, и когда это несколько домов, то меняется само место, сама ситуация, отношение горожан.

Счастье. Но мы не собирались делать какую-то длинную историю из всего этого, мы хотели
просто высказаться таким образом, показать людям, какими могут быть красивыми эти дома,
если о них заботиться. Старались иметь максимально придурковатый вид, чтобы задали вопрос: «Если эти дураки могут, то почему профессионалы не могут?». Это был такой челлендж. А эмоции — мы просто поняли, что ничего не понимали, когда начинали, но при этом мы настолько сдружились, сплотились, в том числе и с волонтёрами. Мы поняли, что это просто невозможно прекратить, фарш невозможно прокрутить назад.

У нас горизонтальная структура, но здесь мы это всё придумали. Мы сразу делали из этого
историю, всё очень подробно фотографировали, снимали на видео, рассказывали об этом, поэтому это вышло в федеральную повестку и меня начали звать на всякие мероприятия, где
собирались люди из многих городов. Например, на форум живых городов в Питер, на градозащитный съезд в Казани. Там я начал просто рассказывать про наш опыт, и другие города захотели это повторить. Этим летом было 27 городов.

Расширение идёт органично, но мы каждый год проводим школу «Том Сойер Фест» в Самаре,
где передаём технологии, чтобы было максимально просто стартовать новым городам. Что касается расширения, думаю, оно неминуемо. Тут надо понимать, что не мы приходим в какой- то город, а это если в каком-то городе появляются желающие, начинается формироваться команда, она связывается с нами, и мы стараемся подробно проконсультироваться, стараемся помочь какими-то контактами возможных партнёров, потому что у нас среди партнёров есть и крупные федеральные компании, которые готовы помогать в разных городах. Кстати говоря, если удастся победить сложную бюрократическую машину, то в Петербурге, возможно, этим летом запустимся.

У нас как-то иностранцы сами начали появляться.
В Самаре их у нас неминуемо очень много оказывалось на «Том Сойер Фесте». Когда люди приезжали в город и спрашивали: «А что у вас такого необычного в городе происходит?», то их
просто тащили к нам. Например, у нас Вилле Хаапасало оказался тоже достаточно случайно. Они снимали фильм про Волгу для финского телевидения, и продюсеры узнали про наш фестиваль. Они приехали сюда, и он час работал на доме. Этим летом мы впервые попробовали формат кампуса. Это когда на две недели специально приезжают иностранцы и работают здесь. В этом году у нас было 5 волонтёров, но меня удивило, что приехали из Малайзии и Тайвань сюда за свой счёт.

Мы начинали с архитектуры, а сейчас мы всё больше идём к людям, которые хотят заботятся о
своих домах, хотят в них дальше жить. Для нас сейчас архитектура немного отходит на второй
план. Например, в этом году мы не вот какой-то выдающийся дом сделали, он стоит не на красной линии улицы, а во дворах. Но это очень важное место, потому что там живут совершенно замечательные люди, а сарай этого дома используется как склад волонтёрского движения «Старость в радость».

Мы разными методами действуем. И ходим погороду зимой, смотрим, где что починено,
покрашено силами самих жильцов, стараемся с ними познакомиться. Но в том числе принимаем какие-то заявки. Важно, чтобы эти люди хоть каким-то образом соучаствовали нам. Понятное дело, что мы не заставим бабушку 80 лет лезть на леса, но чтобы она поила чаем, угощала пирогами. Тогда получается действительно классный результат. После того как мы уйдём, нам важно как это место будет жить дальше. Наша миссия дать какой-то толчок к развитию. Историческая среда это не только архитектура, это также уклады. Это замечательный тип жизни, когда можно жить в усадьбе в центре. Только, к сожалению, состояние всего этого ужасное, а
вторая проблема это огромная сложность оформить в собственность землю. Поэтому эти строения не покидают жителей исторического центра, так как они видят поджоги, агрессивные
действия, от этого у них не много желания вкладываться.

В разных городах по-разному. В Самаре у нас было много разных моментов. Сначала была
грантовая поддержка, а потом нас окрестили чуть ли не пятой колонной, потом нас опять полюбили. Но тут надо понимать, что ситуация может меняться. В целом , конечно, лояльность растёт из года в год. Они видят, что мы не какие-то проходимцы, а стабильно занимаемся этим и
даём такой результат, который многие профессионалы не могли дать во время подготовки к Чемпионату Мира. Некоторые представители власти нас на самом деле не любят, потому что нас постоянно тычут в пример. В этом году мы выиграли президентский грант, но надо понимать, что это не на материалы, это на распространение и усовершенствование технологий. Мы проведём, во-первых, школу на этот грант, потом мы впервые в Самаре сделаем ещё два новых формата. Если школа будет уже третья, то мы решили, что нам нужно подтянуть другим городам некую интеллектуальную базу в области реставрации, мы сюда привезём профессиональных реставраторов из столиц. Также у нас будет опять кампус, куда можно приехать и пожить здесь, поработать.

Разный уровень восприятия. У нас в стране всё вертикально и очень много зависит от настроения того или иного губернатора. Если наш предыдущий губернатор был достаточно
радикально настроен в плане старой Самары, хотел снести всё и построить красивые дома с
башенками, сейчас же власть изменилась. В каких-то регионах токсичные власти по отношению к историческому наследию. Например, не знаю как сейчас будет, но в республике Башкортостан они очень сурово настроены, застраивают свой исторический центр каким-то исключительным шлаком. Но сейчас там поменялась власть, посмотрим, как они будут себя вести. Тренд на гуманизацию отношений к историческому наследию неминуемо развивается. Вопрос состоит в том, что если сейчас, даже в случае противостояния власти, не заниматься этим, то может просто ничего не остаться.

У нас есть расписание работ, в группах в социальных сетях. Прийти может любой, ничего
не нужно, ни звонить, ни заполнять. Сначала можно прийти не работать, а посмотреть. Для нас очень важна такая простая точка входа, потому что мы не занимаемся какими-то там
героическими вещами, мы просто классно проводим время, знакомимся. Я подружился с
огромным количеством людей, которых я не знал вообще, а сейчас я считаю их своими друзьями. У нас от школьников до пенсионеров, есть разные люди. Но нужно понимать, что в каждом городе своя специфика есть, кто приходит, какого возраста, какие тусовки складываются вокруг фестиваля. Нельзя сказать, что везде всё одинаково. У нас это в основном работающие
люди, много кто работает на удалёнке, они в двойным удовольствием приходят пообщаться с
живыми людьми. Поэтому мы работаем в будни по вечерам, в выходные днём.

Сейчас у нас будет четыре мероприятия федерального масштаба, запланированные на следующий год, нам очень важно их вытащить. Мы хотим сделать конференцию городов-участников, такая проходила в Москве уже, в следующем году мы хотим и в Самаре сделать. Для Самары классно, что она становится таким федерального масштаба центром в этой области, центром в области исторического наследия. Сюда постоянно приезжают какие-то заинтересованные люди, эксперты, которые видят ситуацию и обычно в полном восторге остаются от нашего исторического центра, который, в общем-то, на слуху как историческая достопримечательность.

Мне трудно говорить о Питере, всё зависит от команды. Питер очень сложный город,потому что в этом деле есть две крайности. Первое, это совсем маленькие города, где нету даже такого чиновника, к которому нужно идти получать разрешение на работу, его просто физически не существует в администрации, поэтому ты идёшь и красишь, но при этом там очень мало денег.
А в Питере наоборот, денег много, но пробраться через бюрократическую систему очень нелегко. Поэтому я очень надеюсь, что ребятам, которые сейчас собирают команду, это удастся. Найти союзников, хороших реставраторов, потому что тут, конечно, нужно, чтобы профессионалы были постоянно на связи, проконсультировали. Я думаю, что с реставраторами в Питере проблем нет, тут, скорее, важно убедить чиновников в том, что этим людям можно доверять.